Джим выглядел и виноватым и пораженным сразу. Слова полились из него, точно раньше они были закупорены в бутылке, но теперь пробка вылетела.

– Я не знаю, что происходит. Все что я могу – просто рассказать, что случилось. Это было несколько дней назад,… поздним вечером, – сказал Джим. – Кэролайн пришла, и… Я имею в виду, я никогда не был влюблен в нее. Она, конечно, очень привлекательна и моих родителей не было дома, но я никогда не думал, что я тот тип парней…

– Сейчас это неважно. Просто расскажи о Кэролайн и Изабелл.

– Ну, Кэролайн пришла, одетая в… ну, в общем, верх был практически прозрачен. И она просто, она спросила, не хочу ли я потанцевать, и это было словно медленный танец и она… она как будто обольщала меня. Вот правда. На следующее утро она ушла,… прямо перед приходом Мэтта. Это было позавчера. А потом я заметил, что Тами начала себя вести… как сумасшедшая. Я ничего не могу сделать, чтобы остановить ее. Потом мне позвонила Изабелл. Я никогда не слышал такой истерики в ее голосе. Кэролайн, наверно, от моего дома направилась прямо к ее дому. Иса-чан сказала, что собирается себя убить. И я примчался сюда. Я должен был убежать от Тами, потому что мое присутствие в доме все только осложняло.

Бонни посмотрела на Мередит и поняла, что они думают об одном и том же: и Кэролайн и Тами предложили себя Мэтту.

– Кэролайн, должно быть, все ей рассказала, – сглотнул Джим. – Иса-чан и я еще не… мы ждали, понимаешь? Но все, что Иса-чан сказала мне, это то, что я буду жалеть. «Ты пожалеешь, просто подожди и увидишь». И, Господи, я жалею.

– Ну, теперь ты можешь перестать жалеть и начать звонить доктору. Прямо сейчас, Джимми, – Мередит подтолкнула его сзади. – И потом ты должен будешь позвонить своим родителям. И не смотри на меня большими карими глазами щенка. Тебе больше восемнадцати; и я не знаю, что они сделают с тобой за то, что ты оставил Тами в одиночестве на все это время.

– Но…

– Никаких «но». Я серьезно, Джимми.

Затем она сделала то, чего так боялась Бонни, но знала, что та сделает. Она снова приблизилась к Иса-чан. Голова Изабелл была наклонена; она зажимала свой пупок одной рукой. В другой она держала длинный, сверкающий гвоздь. Прежде, чем Мередит заговорила, Изабелл сказала: – Значит, ты тоже. Я слышала, каким тоном ты произносила «Джимми». Ты пытаешься отнять его у меня. Все вы суки, пытаетесь сделать мне больно. Yurusenai! Zettai yurusenai! (Не прощу! Вам абсолютный конец!)

– Изабелл! Хватит! Разве ты не видишь, что делаешь себе больно?

– Я делаю себе больно, чтобы убрать душевную боль. Ты одна из тех, кто действительно причиняет мне боль, ты это знаешь. Ты колешь меня иголками изнутри.

У Бонни внутри все прыгало, но не потому, что Изабелл вдруг воткнула гвоздь. Она чувствовала, как жар приливает к ее щекам. Ее сердце начало биться быстрее, чем билось до этого.

Пытаясь уследить за Мередит, она достала свой мобильник из кармана, который теперь всегда держала там после посещения дома Кэролайн.

Все еще уделяя половину своего внимания подруге, она вышла в Интернет и набрала в поисковике только два слова, и, когда она увидела количество выплывших ссылок, поняла, что не сможет просмотреть всю информацию даже за неделю, не то что за две минуты. Но, по крайней мере, у нее было с чего начать.

В этот момент Мередит отошла от Изабелл и прошептала на ухо Бонни:

– Я думаю, мы просто зря боремся с ней. Ты внимательно осмотрела ее ауру?

Бонни кивнула.

– Возможно, мы просто должны покинуть эту комнату.

Бонни снова кивнула.

– Ты пытаешься позвонить Мэтту и Елене? – Мередит посмотрела на мобильный.

Бонни покачала головой и повернула телефон экраном к Мередит, чтобы та разглядела два набранных слова. Мередит прочла, и взглянула своими темными глазами на Бонни, словно только что с ужасом осознала все это.

«Салемские ведьмы».

– Это придает всему происходящему ужасающий смысл, – сказала Мередит. Они все еще были в гостиной дома Изабелл, где ждали доктора Альперт. Мередит сидела за красивым столом из черного дерева, с золотой отделкой, и искала в интернете какое-либо объяснение настигнувшему их озарению.

– Салемские девушки обвиняли людей в том, что те причиняли им вред – ведьмы, понятное дело. Они говорили, что те их щипали и кололи булавками.

– Как Изабелл, обвиняет нас, – сказала Бонни, кивая.

– И из-за этого они могли изменяться и придавать своим телам «невозможные положения».

– Кэролайн изменялась в комнате Стефана, – сказала Бонни. – И если это ползание, подобно ящерице, не искажение тела, то и у меня должно получиться так же. – Она опустилась на пол и попыталась развернуть свои локти и колени так, как это делала Кэролайн. Но у нее не получалось.