— Не знаю, как люди ее примут, поймут ли? — А ты не думай, мил человек, что сделано от Бога, само себе дорогу пробьет и процветет, какие бы препятствия ни появлялись.

Вечером я лежал на кровати. Смотрел на огонек лампадки и мысли, впечатления, как огромный водоворот, кружились в моей голове, а перед глазами протекали картины — отрывки впечатлений прошедшего дня. Потом я спросил в темноту:

— Дедушка, что вы по ночам делаете?

— Когда все спят, я вслушиваюсь, как играет свирель вселенной.

— Что это за свирель?

— Ночью небеса открываются и можно услышать, как все живое на земле внемлет Богу, беседует с Ним. Каждый о своем, а вместе это похоже на колокольный перезвон, которому нет ни начала, ни конца.

Арсений стих.

— Есть, мил человек Владимир, вещи, о которых человеку нельзя знать, так как от этого неподготовленный разум помутиться может. К этим Божиим тайнам готовиться надо. Если бы ты знал, что это за чудо! — вздохнул старец. — Не каждому дается там побывать, а кто хоть раз коснется небесного мира, тот уже навсегда потеряет покой, ибо такая благодать душу посещает, что не выразить человеческим языком…

Закончились теплые деньки. Опять с утра зарядили дожди. Ручьи наполнились водой, и по горам зашумели потоки. В моем домике на плите стоял казанок, в котором булькал грибной суп. У меня с летних сборов оставалась низка сухих опят. Вот они и пошли сегодня в дело. Окна от испарений запотели. Старик сидел на своем месте в кресле. Мне даже было теперь трудно представить, что когда-то оно пустовало, что когда-то я не знал старца Арсения. Мне уже казалось, что так мы жили всегда, всегда знали друг друга и нам было хорошо вместе, по крайней мере мне.

Ассоль лежала у двери, положив морду на одну лапу, и наблюдала за мной, как я хлопочу над плитой. Пахло уютом, домом, грибным супом. Псина терпеливо ожидала, когда ей дадут покушать. Лучик бегал по комнатам, а потом кружился на месте, стараясь поймать свой хвост.

— Я вам еще не рассказал о дальней пустыньке, где мы построили еще одну часовенку, только каменную, — произнес я, нарезая лук.

— Вот как! Что ж ты меня не сводил туда? — оживился старец.

— Идти туда километров семь-восемь по горам, вам тяжело будет, да и скользко сейчас в лесу. Вот придет весна, подсохнет немножко и, дай Бог, свожу вас туда.

— Дай Бог, — вторил моим словам Арсений. — Вообще-то мы здесь все обошли, почти каждую тропинку и дорогу исследовали, много здесь мест загадочных и таинственных. Если перевалить мою гору и спуститься вниз, то там начинаются широкие поля, зажатые с двух сторон горными хребтами. Как-то во время таких исследовательских походов нам встретился в лесу странный старик в белой косоворотке, шароварах и босиком. Он-то и показал нам у подножия горы скалу, из которой бьет источник. Сказал, что этот родник святой и что в этих местах раньше был скит. По низине, почти вплотную к горе, речушка протекает, а в том месте, где из скалы вода святая бьет, делает изгиб, как бы полукругом ограждает его и небольшую полянку, прижимая ее к горе. Вот на этой полянке мы и воздвигли нашу каменную часовенку. Может быть, никогда там ничего не построили бы, если бы не болезнь, которая с Ассоль приключилась в тот год.

Ассоль подняла уши, поняв, что речь сейчас зашла о ней. А возможно, и вспомнила, как все это было.

— Ей было тогда всего четыре месяца, и вот на смене зубов, как мне потом объяснили, подхватила она какую-то инфекцию. За три дня от здоровой пушистой псины остались только глаза. Каждый день возил ее в ветлечебницу, часами под капельницей лежала, а улучшений никаких. Ничего не помогало, даже друзья стали говорить, что уже не спасти собаку. Носил я ее уже на руках, легкая как пушинка стала. Смотрит на меня и как бы говорит: «Хозяин мой, помоги, спаси меня». Я тоже отчаялся окончательно… Ну вот, суп готов, можно разливать, — сказал я специально, стараясь смягчить нахлынувшие невеселые воспоминания.

— Что же дальше было?

— Последняя надежда осталась на помощь Божию. Взял я икону Богородицы, вынес на двор, подошел к умирающей собаке и взмолился: «Матерь Божия, спаси собаку! Исцели ее. Если выздоровеет, то в честь Тебя построю часовню». И вот чудо! На следующее утро Ассоль стала поправляться. Так и появилась необходимость построить третью часовню в честь Успения Богородицы. Ведь все это выпало как раз на Успенский пост.

— Скорбями к Богу идем, а благополучием во тьму кромешную, — заключил Арсений мой рассказ.

— Много уголков чудных мы осмотрели в наших краях, но как-то пришелся нам по душе тот клочок земли около святого источника, который нам старик указал. Там и начали трудиться. Материалы на себе носили. А пока строили, пришло нам как-то откровение назвать этот источник в честь иконы Богородичной «Утоли моя печали». Кстати, у меня вода из него есть, последний раз, когда я ходил туда молиться, принес с собой бутылочку. Хотите попробовать?

Арсений медленно перекрестился и степенно пригубил стакан с водой из источника «Утоли моя печали».