— Ну что ж, сердись на тебя не сердись, — сказал Куба, когда страшилище кончило. — Что с тобой сделаешь, коли ты такой дурачок и так любишь всюду нас совать? Лучше было совсем детей не трогать. Мы-то как-нибудь из передряги выпутаемся, а вот как будет с Марьянкой? Я знаю, староста со старостихой в страшной тревоге. Это, брат, никуда не годится — так их мучить. Лучше ужалил бы старика лишний раз, а девчушку уносить — не дело.

— По-моему, тоже, — сказал медведь. — Будь у нас молочко — дело другое. А чего мы ей дадим, когда ей кушать захочется?

Между тем Марьянка на коленях у медведя уснула. У Ку-булы спина заболела от неподвижного сидения, но он боялся пошевельнуться.

Блошки кусали его, но он не мог почесаться. Сидел как каменный, левая лапка у него онемела. Туго приходилось, а сидел. А Куба Кубикула смотрел на товарищей и радовался, что они такие добрые.

«Но какое это имеет значение, — думал он, стоя возле этих зверюшек, — хорошие мы или плохие? Какие бы мы ни были, староста нас не выпустит, пока не отлупит. И что это нам в голову взбрело смеяться над ним? Чего мы накинулись на сваи моста и подпилили их? С какой стати Барбуха взьерепенился на старосту? Бес его знает, кто нас на всё это натолкнул? Чёрт побери! Чёрт побери!..»

Куба звал на помощь чёрта и дьявола, но никто не показывался. Надо было выпутываться самому. Он подумал и вдруг хлопнул себя по лбу:

— Есть!

Подошёл к зарешеченному окну и запел замечательную песенку: «Знаю я красивый замок недалёко от Ййчина». Так и залился во весь голос, склонивши голову набок.

ПРОХОДИЛ В ЭТО ВРЕМЯ мимо тюрьмы пан приходский священник. Услыхавши пение, скорей заткнул себе уши и давай бог ноги!

Потом прошёл мимо мужичок, подмигнул Кубуле и показал длинный нос ратуше.

Да это нашим друзьям ни к чему. Но вот идут две бедные крестьянки и старушка с вениками. Остановились, послушали Кубово пение. Потом присела самая старая на корточки, глянула медвежатнику в лицо и говорит:

— Батюшки! Да ведь это Куба Кубикула! Чего ты натворил-то, медвежатник, что тебя в кутузку посадили?

— Старосту рассердил, — ответил медвежатник.

— Ну, плохо твоё дело. Насидишься, коль на тебя староста прогневался, — сказала старушка.

Стал тут Куба рассказывать что в голову придётся. Объявил, что он волшебник и обладает ужасной силой.

— У меня, — говорит, — есть свора медвежьих ведьм да свора кошачьих ведьм. Только я свистну, они сейчас же явятся мне на помощь со своими когтями, зубами, жалами, хвостами и огнём. Царь небесный, да я с ними девять полков старост побью, с самим Вельзевулом в придачу! Я только хотел, дорогие старушки мои, этому вашему почтенному мимоходом показать, с кем он имеет дело и на что я способен. Знаете, что я сделал? Наслал на него беличье привидение, которое у этих чудищ моих грамоте учится. Намекнул этому самому привидению насчёт старосто-вой девчушки Марьянки. Оглянуться не успел, уж оно её принесло. Вот она. Будьте такие добрые, заверните её получше в тёплый платок и отнесите обратно к мамаше; ей передайте от меня поклон, а старому этому скажите, чтоб он со мной не шутил, а то мы с Барбухой — гудрыгугудры! — за него примемся.

С этими словами Куба просунул Марьянку сквозь решётку и подсадил на подоконник медведя со страшилищем. Молодцы заурчали, а Барбуха ещё и глаза таращить стал. Очень здорово вышло, и старушки набрались столько страху, сколько у них в голове поместилось.

— А нам-то и невдомёк, что это за птица! — говорили они, спеша со всех ног к старостовой усадьбе. — Экие черти! Никогда не знаешь, что в них кроется!

На площади они встретили Марьянкину мамочку. Как она обрадовалась, увидев опять свою пышечку!

— Муж, — сказала старостиха, уложив девчушку в кроватку, — я не знаю, что у тебя с Кубой Кубикулой вышло, но только берегись! Он показал нам, на что способен. Ему злые духи помогают. Господи, спаси и сохрани нас от зла! Старухи говорят, у него там полон подвал страшилищ, а одно из них мы своими глазами видели. Лучше брось! А то будет на тебя страх нагонять как нынче и вчера, ты через неделю ноги протянешь.

— Ну да, — ответил староста, — тут дело нечисто. Но я дал себе слово, что так не отпущу, и должен наказать их во что бы то ни стало! В три часа у нас в ратуше суд, и меня голыми руками не возьмёшь!

А МЕЖДУ ТЕМ КУБА КУБИКУЛА пел не переставая. Пел себе и пел. У окна холодной собралась целая гурьба ребятишек и множество добрых людей, которые вчера так потешались над старостой! Почти все жалели Кубу, только несколько брюзгливых старикашек были другого мнения.

— Поделом ему, — говорили они. — Не колдуй. Зачем наш мост разорил? Мы его папашу знали, честный был медвежатник, и мы его никогда не сажали, потому — знал своё дело, а в чужие дела не совался. Ну, а молодой-то, видать, не в него: непутёвый вышел и с нечистой силой знается.