— Все хорошо, что хорошо кончается, да? — устало сказал Клинч. Было видно, что майор никак не может решить. — Не знаю, как там, на той стороне, но я предпочел бы не возвращаться.

— Боль, — тихо произнесла Литера.

— Что? — встрепенулся Борланд. — Родная, где боль?

Марк подошел поближе.

— Боль, — повторила девушка, смотря перед собой в никуда. — Но это не страшная боль. А… приятная. Словно рождаешься заново. Идешь туда, где никто не был… Мир, который там, — он не одинаковый, он свой для каждого. Как живешь здесь, так существуешь там. Если делаешь здесь кому-то плохо или больно, все возвращается обратно в том мире. Если делаешь хорошо — тоже. Не забывается ничто — ни добро, ни зло. Это как очищение. Только там я поняла, как жила здесь.

Литера повернулась к Борланду, глядя немного рассеянно.

— Прости меня, — сказала она. — Ты не виноват, что папа умер.

Борланд взволнованно провел рукой по лицу.

— Родная, мне надо очень много рассказать про жизнь твоего отца в Зоне, — признался он. — Господи, ты ведь все эти годы не знала, где он и чем занимается. Я провел все это время в его компании и твердо говорю, что именно Технарь сделал из меня человека. Но об этом мы поговорим позже, когда уйдем отсюда. Нас тут больше ничто не держит.

— Уже уходите? — поинтересовался Клинч. — Значит, вы точно оставляете меня решать участь Монолита?

— А ты бы предпочел, чтобы мы решали ее без тебя? — спросил Марк. — Это ты всегда хотел иметь подобную власть, не мы.

Кунченко покрутил в руке один из кристаллов.

— Да, — согласился он. — Мне еще не попадались люди, которые получали бы любую власть случайно. Да еще и такую огромную власть. Ты — первый из них.

Марк слегка улыбнулся.

Когда дверь распахнулась, Уотсон попытался сдержать себя в руках. После суточного пребывания в застенках Коалиции его самообладание почти исчезло. Хотя его не били и не оскорбляли, если не считать инцидента в вертолете, все равно ожидание и неизвестность слишком сильно давили на психику.

Вошел Консул.

— Готов отправиться на волю? — спросил он.

— Готов, — ответил Уотсон. — Что надо сделать?

Консул прикрыл за собою дверь, сунул руку за спину и вытащил странный кинжал.

— Сейчас тебя отвезут на «Росток», — сказал он. — Там ты отдашь этот нож Борланду. Если увидишь Клинча, то скажи ему, чтобы он никуда не ходил. Так и передай: переговоров не будет и быть не должно. Запомнил?

— Да.

— Повтори.

Уотсон повторил все слово в слово.

— Отлично, — кивнул Консул. — И скажи Клинчу еще кое-что. Глок войны не хочет, так что Клинч может ее не начинать. В случае несогласия Глок ответит ударом на удар. Однако если война все-таки случится, то клиенты будут против. Это очень важно. Скажи Клинчу, что клиенты против войны. Он поймет, что ему делать.

— Я никогда не видел Клинча, — начал оправдываться Уотсон.

Консул только устало рукой махнул.

— Обратишься к Борланду или Анубису, они помогут. Теперь иди за мной. Времени мало. И еще кое-что для тебя лично. Если окажешься в Рыжем лесу, то запомни, как можно пробраться в Припять под землей. Для этого тебе понадобится помощь моего человека…

Пять минут спустя Уотсон уже летел в Ми-38 в Зону. Проводив вертолет взглядом, Марк наконец ответил на входящий вызов жужжащего коммуникатора.

— Северин! — рявкнул голос. — Ты куда пропал? Ты мне нужен!

— Извини, Глок, я был занят, — сказал Марк, двигаясь через взлетную полосу к лифту. — Сейчас спущусь.

Он выключил связь, прежде чем дойти до лифта. У распахнутых створок стояли два силовика Коалиции. Бекон и Лодочник. Тем примечательнее были их прозвища, что кличками не являлись, это были настоящие фамилии. Силовики внешне не изменились с тех пор, как Марк впервые увидел их в машине, которая забрала его почти от дверей родного дома в Зону. И смотрели все так же насмешливо.

— Северин, тебя хочет видеть Глок, — сообщил Бекон. — И быстро.

— Я как раз к нему иду, — сказал Марк. — Мы только что разговаривали.

— Нет, голуба, — сплюнул Лодочник. — Мы пойдем все вместе.

Марк позволил завести себя в лифт. Как только он поехал вниз, Марк тут же ощутил упиравшееся в бок дуло пистолета. Лодочник, стоявший сзади, крепко держал его за плечо свободной рукой.

— Знаешь, Северин, чего я никогда не мог понять? — проговорит Бекон, глядя недобрыми глазами. — Как такая шестерка, как ты, смогла взлететь так высоко, подобно соколу? Ты тут и двух лет не проторчал, а уже зам в научном отделе. Солдатиками крутишь, порою и денежками. В любой момент резервируешь вертоль, летай — не хочу. Как такое может быть, а?