— Вы знаете — тогда, в психичке. А он где?

В вопросе Павлова просквозило фальшивое недоумение: слишком нарочито прозвучало «а он где?».

— Об этом я хочу вас спросить.

— А что я могу, когда вы не верите, — поник головой Анатолий. — Что я должен сделать, чтоб вы доверяли.

— Совсем немного — сказать, где Коньков, рассказать правду о паспорте, валюте и Арвиде.

«О паспорте и Арвиде напрасно, Станислав; похоже, что он сказал правду», — подумала Тоня, мысленно возражая Беляеву.

— Я сказал все, что знаю. Придумывать не могу. — Влажные глаза Павлова остановились на Тоне. Ей хотелось верить Павлову, и в то же время не оставляли сомнения. Она искренне сочувствовала Павлову, потому что твердо верила: он марионетка в чьих-то очень цепких и ловких руках. Но чьих? Станислав, конечно, прав: Павлов чего-то недоговаривает.

— Да, Павлов, — вздохнула она сочувствующе. — Так дело не пойдет. У вас есть шанс облегчить свою участь, но вы не хотите им воспользоваться. И я знаю, почему: боитесь. Да, да, Анатолий, боитесь.

Павлов чувствовал, что Миронова искренна с ним. И от того, что она угадала правду, ему стало не по себе. Он смотрел на них испуганными, растерянными глазами, похожий на пойманного с поличным шкодливого мальчишку. Да, он боялся. За эту бессонную ночь в изоляторе многое передумал. Он понимал, что жизнь его в опасности, знал, что если ему, Павлову, и удастся избежать приговора, люди Пришельца все равно найдут его. Тем более в местах заключения. Ему казалось, что люди Пришельца, жестокие и неумолимые, вездесущи и нет такого уголка, куда бы ни заглядывало их всевидящее око.

Беляев и Миронова переглянулись: на сегодня разговор с Павловым окончен. Вошел милиционер. Павлов встал, опустив голову. Как сквозь сон услышал напутствие Беляева:

— Подумайте и не упустите время.

Когда за ним закрылась дверь, Станислав Петрович облегченно вздохнул. Взгляд его слегка смягчился. Он смотрел на Тоню вопросительно, ожидая от нее каких-то итоговых слов. Тоня молча стояла у окна. Вошел дежурный с готовым анализом взятой в сарае ветчины. Цианистый калий. Да, Павлов не ошибся, — его ожидала смерть.

— А мне его жаль, — печально произнесла Тоня с чувством странного облегчения.

— Чего жалеть, когда он сам себя не жалеет, — фыркнул Беляев.

— Его можно понять: сейчас он весь во власти животного страха. Ему вынесен смертный приговор, и он это знает.

— И знает, кто и за что вынес этот приговор, — резко проговорил Беляев. — Знает, а сказать не хочет.

— Все естественно и логично, Станислав Петрович. Я думаю, надо сегодня же сообщить Павлову результаты анализа. Это поможет ему сделать решительный шаг. Ты не находишь?

— Возможно, ты права. А теперь давай подобьем бабки. Итак, Павлов связан с какой-то преступной шайкой, о деятельности которой он много знает и потому от него решили избавиться, как от опасного свидетеля. И надо согласиться с Павловым: шайка, видно, серьезная. Из этой шайки мы знаем — условно, разумеется, — некоего Арвида. Имя, я думаю, не настоящее. Ему было поручено убрать Павлова. Значит, это действующее лицо второстепенной роли. А кто главные действующие лица? Я убежден: Павлов их знает.

— Я не уверена, может и не знать, — возразила Тоня, медленно расхаживая по кабинету. — Что же касается главного действующего лица, то им я считаю бриллиантовый кулон. Все вертится вокруг него. Как бы я хотела на него посмотреть, что это за штука, ради которой люди идут на преступления, рискуют жизнью.

— Да, именно вокруг кулона, — согласился Беляев. — Но ты обратила внимание на странные вещи: Норкин утверждал, что в квартире Бертулина налетчики отобрали у него кулон. Коньков отрицал: никакого кулона не было. Значит, Коньков говорил правду, а Норкин врал. Спрашивается — зачем? И продолжает врать сейчас — он сказал, что ничего на даче злоумышленники у него не взяли. А между тем Павлов похитил все тот же кулон.

— Ничего удивительного — хочет казаться последовательным.

— А что он скажет, ознакомившись с показаниями Павлова? Как он будет выкручиваться?

— Это не так важно. Норкин в любом случае — потерпевшее лицо, — сказала Тоня. — Я вижу другое: а не принимал ли Павлов участия в деле с кулоном в тот раз, на квартире ювелира? И случайна ли его связь с Коньковым и так ли уж безобидна, как он утверждает?.. Мне искренне жаль его, но он, мне кажется, по уши завяз в трясине. Короче говоря, Стас, в понедельник я должна встретиться с Норкиным и его дочерью — женой Павлова. Они могут кое-что прояснить.