— То есть украсть.

— Пусть будет по-вашему.

— А по-вашему? Вы что, взяли его на время? Пришелец полюбоваться хотел?

— Нет, конечно. — Павлов глубоко вздохнул. — Вещь эта ценная, думаю, Ипполит решил с ней за границу махнуть.

— От кого Пришелец узнал о кулоне?

— Не знаю. Возможно, от Норкина или от самой Беллы, до замужества она была его любовницей. Да и женил он меня на ней из-за проклятого кулона. Я где-то читал, что есть драгоценные камни, которые приносят несчастье всем, кто к ним прикоснется. Сразу же после свадьбы Ипполит потребовал от меня этот чертов алмаз.

Павлов рассказывал со всеми подробностями, как по его просьбе Белла показала ему кулон, как он потом похитил его. При этом рассказывал правдиво, все, как было на самом деле. И как потом передал кулон Пришельцу, как на квартире Пришельца встретился с Арвидом. Спокойный и деловитый тон его рассказа, откровенность и доверительность тронули Тоню. В то же время профессиональный опыт заставлял ее быть настороже. Она понимала, что Павлов продумал заранее каждое слово.

— А когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Коньковым?

Павлов запнулся и в растерянности отвел взгляд. Уголки губ его дрогнули, но он сохранил самообладание и после некоторой заминки ответил:

— Однажды Ипполит приказал мне поехать в Дядино, разыскать некоего Конькова Николая Демьяновича, передать ему двести рублей денег и приказ немедленно уехать из Москвы в неизвестном направлении. Конькова я дома не застал, соседи сказали, что он в психичке, я поехал туда, встретился с ним, передал деньги и приказ смываться. Больше я его не видел.

Он повторил свою старую версию.

— А такое поручение Пришельца не навело вас на мысль, что ваш шеф связан с уголовщиной?

— Я как-то не задумывался. У него были такие друзья — именитые, солидные должности, лауреаты. — В его голосе Тоне послышалась неуверенность. Должно быть, обостренная восприимчивость подсказала ему, что ее не удовлетворили показания о Конькове.

— Вы можете назвать друзей Пришельца?

— Антон Фомич — академик. Фамилию не знаю.

— И все? Или еще кто-то из именитых?

— Не знаю, фамилии он мне не называл.

— Кто он?

— Ипполит. Встречался с человеком, потом говорил мне — это академик, это народный артист, этот замминистра.

— Мог пыль в глаза пускать.

Павлов почувствовал облегчение: они в разговоре ушли от скользкого вопроса о Конькове.

— Ну, нет. Для него в жизни нет ничего невозможного. Он может достать любую дефицитную вещь. Денег у него… — Павлов хотел придумать сравнение, чтобы показать, сколь состоятелен шеф, но ничего не придумал, лишь сокрушенно махнул рукой.

— Откуда? Он же нигде не работает.

— Об источниках своих доходов он мне не докладывал. Думаю, что у него их много и разных. У Ипполита особый нюх на желтый металл и камешки. Страсть, как у фанатика.

— Расскажите подробней о камешках. Вы имели в виду алмазы и другие драгоценные камни?

— Да. И золото.

— Кроме кулона, какие еще драгоценные камни, бриллианты, например, доставал Пришелец? С вашей помощью или без вас?

— Не знаю. Я только кулон… Что касается золота, то знаю, что он участвовал в одном дельце. Там он был не один. Жидкое золото превращали в твердое, а потом монеты царские чеканили.

— Расскажите подробно, — попросила Тоня, и Павлов рассказывал все, что знал об афере с жидким золотом.

Тоня, слушая Павлова, вспомнила слова Добросклонцева, сказанные по поводу Павлова: «Он заговорит, как только подавит в себе страх. Надо, чтоб он перестал бояться Пришельца». Теперь и она видела, что дело о кулоне идет к завершению. Прокурор уже подписал постановление на арест достопочтенного Ипполита Исаевича, именующего себя свободным художником, специалистом по памятникам старины.

Добросклонцев сидел в кабинете генерала Константинова. Пачка сторублевых купюр лежала на журнальном столике, приставленном к письменному столу. В отличие от Добросклонцева Константинов хмурился.

— Как ты расцениваешь этот фокус с подсунутыми деньгами? Какой-то провинциальный примитив, вне всякой логики.

— Почему же? Логика есть, — возразил Добросклонцев. — И не только логика, и психология, и философия. Элементарная самоуверенность зарвавшихся негодяев. В прошлый раз пойманный на спекуляции иконами, Пришелец вышел сухим из воды. Ну и зарвался, увлекся. Смотрит на мир своими глазами и не считается с реальностью. Подсунул деньги — авось клюнут.