Когда махина скрылась из виду, Андреа направилась к входной двери и обнаружила, что та не заперта. Если она хочет понять Аттикуса — кем он стал, что у него может быть на уме, — надо провести кое-какие изыскания. В свое время они свободно приходили друг к другу, даже обменивались ключами, но сейчас… Интересно, что подумают, если застукают ее. Проникновение в чужой дом — вряд ли это положительно скажется на карьере капитана Береговой охраны. Но в сложившихся обстоятельствах следовало рискнуть.

Андреа вошла в дом и прикрыла за собой дверь, слабо представляя, что ей предстоит сделать.

Залив Мэн

Аттикус рассматривал океан, проносящийся в семидесяти пяти футах внизу. Тень «Си Кинга» скользила по воде, в которой скрывалось неведомое чудовище, и оно — Аттикус не сомневался — могло при желании запросто заглотить и вертолет. В годы службы Аттикусу довелось принять участие в нескольких воздушных операциях, но ни одна не могла сравниться по опасности с тем приключением, которое он готовился предпринять. И конечно же, ни одна не была так важна для него лично.

Те двое сидели напротив. Священник О'Ши и бандит Римус не пытались развеять его тревогу. Они замечательно дополняли друг друга. О'Ши определенно неглуп, но вряд ли может похвастать особой физической силой. Впрочем, священнику этого и не требуется, но… не всякий священник замешан в темных делишках. А есть еще Римус. Неприветливый малый. Улыбка больше напоминает хищный оскал. На лице его будто бы погулял бульдозер, оставив шрамы и вмятины. Казалось, он специально носит яркую рубашку-гавайку, чтобы хоть немного отвлечь внимание от своего жуткого лица. Впрочем, его непрекращающаяся за все время полета болтовня об интеграции гавайской культуры в общеамериканскую выдавала искренние переживания по поводу ситуации на архипелаге.

— Ну что у тебя за навязчивая такая идея — Гавайи? — спросил О'Ши, прерывая разглагольствования Римуса о том, как стекающая по склонам гор лава уничтожает дома, дороги и посевы. — Разве они перестали быть приманкой для туристов? Я читал, что жизнь на островах становится все дороже, высокооплачиваемую работу получают выходцы с континента, а коренные гавайцы и их культура вытесняются на материк. Гавайи перестают быть раем.

Римус свирепо посмотрел на священника. «А они отнюдь не друзья», — подумал Аттикус. Он взял себе это на заметку и стал ждать Римусова ответа.

— Ua mau ke еа о ka aina i ka pono.

О'Ши с Аттикусом недоуменно уставились на гавайца. Тот тяжело вздохнул, словно давая понять этим двоим, какие они тупицы.

— Праведная земля да пребудет вечно, — с пафосом произнес Римус. — Если земля праведна, то ее сущность уничтожить нельзя.

«Парень наверняка никогда не бывал в Иерусалиме», — подумал Аттикус.

Сам город, безусловно, производил впечатление на туристов, но вот его святые места являлись жалким подобием самих себя в древние времена. Еще до рождения Джионы они с Марией посетили Иерусалим. Это была идея жены, и поездка получилась восхитительной, но во время нее Аттикус с горечью осознал, что история неумолимо сбирает свою дань. Он понял также, что глубокая вера живущих в Палестине — как иудеев, так и мусульман — берет начало в самой тамошней земле. Воспоминания о ночи, проведенной в святом городе, стали одолевать его. Там и тогда была зачата Джиона.

— Звучит прямо как девиз штата, — с ухмылкой заметил О'Ши.

Римус не заметил сарказма и с гордостью произнес:

— Так оно и есть!

Аттикус присоединился к беседе, чтобы прогнать ненужные воспоминания. В данных обстоятельствах они могли только помешать.

— Когда-то я работал на Гавайях, — сказал он. Это были первые слова, произнесенные Аттикусом после взлета. — Изучал там китов. Следил за их численностью и путями миграции.

Римус с улыбкой кивнул:

— Кит — символ штата.

Аттикус подумал: возможно, Римус просто выучил статью о Гавайях из энциклопедического словаря, чтобы производить на людей впечатление эрудированного.

— Ну и что вы думаете о Гавайях? — спросил Римус.

Аттикус понимал, что должен поддерживать с гавайцем более-менее сносные отношения. Римус был опасным и ненадежным субъектом. От ответа на заданный вопрос многое зависело в их дальнейших отношениях, и Аттикус сам удивился тому, что так быстро сказал:

— Их переоценили.

Это был честный ответ, но Римус отреагировал неоднозначно: нахмурился и скосил глаза, словно смущенная семиклассница, которую пытается соблазнить взрослый дядя.

Зато священник расплылся в улыбке:

— Однако! Так сильно сказать, и всего в двух словах.

Что же, по крайней мере одного друга Аттикус приобрел, хоть и сомневался, что священник может оказаться полезен. Разве лишь затем, чтобы вытащить его из преисподней, потому что путь, избранный Аттикусом, вел прямиком туда, где ему предстояло сразиться с самим дьяволом. Не знакомый по рассказам и картинкам ад с кипящей смолой и раскаленными сковородками, а холодный, безжалостный, скрытый в глубинах океана.