Пандора села, скрестив ноги, и поставила перед собой маленькую голубую чашу с водой.

— Я не голодна, я очень волнуюсь.

Приняв душ, Джанин спустилась с крыльца во двор, внимательно оглядываясь.

— Может, из этого вот растения… — бормотала Джанин, срывая лист с банана, — но ведь банан — это не дерево. Это член растительного семейства…

Бен хлопотал над своим рыбным блюдом.

— Поторопись, Джанин. Я умираю с голоду.

Джанин взглянула в небо.

— Видишь? — спросила она. — Видишь вон ту яркую звезду у самой луны?

Пандора проследила за ее взглядом.

— Да, кажется, — ответила она, чувствуя какое-то беспокойство в душе. — Но я ничего не понимаю в звездах.

— А ничего и не надо понимать. Просто будешь смотреть на эту звезду каждый вечер. Сейчас я ее для тебя поймаю и положу в чашу с водой, которую только что дала тебе подержать. Теперь будь особенно внимательна. — Джанин, одетая в длинный балахон с развевающимися полами, высоко подняла в грациозных руках чашу. Казалось, чаша поймала, вобрала в себя исходивший от луны холодный белый свет.

Пандора встала рядом с Джанин. Она не могла оторвать глаз от подруги, от чаши в ее руках. Лицо Джанин вдруг изменилось, даже потеряло всю свою сексуальность, привлекательность: рот превратился в жесткую прямую линию, он больше не дышал смехом, и лишь в глазах по-прежнему плясали веселые светлячки. Пандора заметила, что все вокруг окутывает какая-то голубая дымка.

— Не волнуйся, Пандора, — предупредила Джанин. — Пусть эта аура поглотит тебя. Она обернет нас обеих, чтобы мы стали одним целым. Вот теперь взгляни в чашу.

Джанин опустила чашу в руки Пандоры, и та посмотрела в черную воду.

— Я вижу звезду. Правда, вижу.

Она чуть отпрянула, но не отвела глаз от звезды, которая теперь мерцала в ее собственных руках.

— Это чудо! Что я должна делать теперь?

— Задай своей звезде вопрос.

— Где Ричард? — Вопрос выскочил как бы помимо воли Пандоры.

Только сейчас она поняла, что ответ на него действительно очень волнует ее.

Звезда качнулась вверх, потом в сторону. Вода стала прозрачной, и Пандора удивительно ясно увидела в ней Ричарда, который сидел в одиночестве, обхватив голову руками, в каком-то помещении, напоминавшем ночной клуб. То ли он спал, то ли был сильно пьян. Вода тут же вновь потемнела.

— Это тот человек, которого ты любишь? — мягко спросила Джанин.

— Я не знаю, люблю я его или нет. Он мой третий муж, и он хорошо со мной обходился. Поэтому я чувствую себя ответственной за него.

Джанин скривила рот.

— Этот мужчина должен еще многому в жизни научиться. — Она взглянула на Пандору. — Кстати, это и к тебе относится.

— Давайте есть! — заорал Бен. — Стоит вам, женщинам, начать заниматься островной магией, и вы совершенно забываете про нас, мужчин. Эта магия меня путает, я начинаю бояться ходить по болотам ночью.

— Почему же ты боишься болот? — спросила Пандора.

— Потому что там бродят духи пиратов. Многие из них ведь кончили на нок-реях, а иногда их ловили и сковывали цепями по двадцать-тридцать человек и бросали в болото на съедение крабам. Их гнилые, раздувшиеся, ставшие сладкими тела очень нравились крабам.

— Фу, Бен. Не обязательно было говорить на эту противную тему перед самым обедом. Однако рыбу ты приготовил великолепно. Может, и мне следует такую же изжарить к приезду матери?

— Так к тебе мать приезжает? — спросила Джанин.

— Да. И я не рада этому. Но она всю свою жизнь преследует меня, как одна из этих ваших птиц — фрегатов. Джанин, что мне делать с чашей, так и держать ее? Если я часто буду этим заниматься, смогу ли я в чаше увидеть и другие интересующие меня вещи?

— Конечно. — Джанин принялась ковырять палочкой в зубах. — Любой на это способен. Очень многие люди во всех частях света часто заглядывают в такие чаши, чтобы узнать либо прошлое, либо будущее. Но ты должна ответственно подходить к подобному занятию. Помни, что в этом занятии соединены добро и зло. Тут они сосуществуют. Сатана волен поступать, как ему вздумается, и у него есть свои почитатели. Так что, если почувствуешь, как тебя против твоей воли затягивает во что-то злое, ты должна просто запеть свое «слово силы» и петь его до тех пор, пока вновь не почувствуешь себя в безопасности.

— Второй мой муж, психиатр, был для меня как исчадье ада. Он нападал на беззащитных женщин, а потом пытался… я вряд ли сумею это объяснить… Он как бы хотел владеть и телом, и душой женщины. Когда я поняла, что представляю для него интерес не только как пациентка, меня это приятно поразило. Он сказал, что будет моим Свенгали, [5] что превратит меня из крысоподобной дурнушки в женщину, во имя которой любой мужчина пойдет на смерть. Чтобы такое превращение произошло, я должна была всего лишь следовать его инструкциям. Какой же я была идиоткой! Я не знала, что роль Свенгали он разыгрывал еще перед целой чередой других женщин. При этом всех нас он пристрастил к таблеткам, кокаину, героину… И к боли. Мы все испытали много боли. Потому что он очень серьезно, обстоятельно подходил к удовлетворению своих желаний.