Правда, товарищи Гагарина по отряду вспоминают, что неофициальным лидером он стал еще осенью 1960 года. Тогда сами слушатели-космонавты провели в своем кругу небольшой опрос: «Кто из шести должен первым полететь в космос?» Не сговариваясь, большинство назвало Гагарина. Если верить этим рассказам, то сам Гагарин указал имя Титова. Назывались ли другие фамилии, история умалчивает.

Пока космонавты сдавали экзамены, в ОКБ-1 продолжалась работа над кораблем. Две неудачи в конце предыдущего года заставляли конструкторов вновь и вновь проверять и испытывать системы корабля, чтобы исключить малейшую возможность какого-либо сбоя, который мог бы привести к аварии. На кону стоял не только престиж страны, но и жизнь космонавта. Поэтому надо было исключить все случайности.

В США тем временем готовились к очередному пуску корабля «Меркурий» по суборбитальной траектории. На этот раз на его борту должен был находиться пилот – шимпанзе Хэм. Предполагалось получить данные по физиологии и поведению животного в полете, опробовать систему жизнеобеспечения, медицинскую аппаратуру и проверить системы обнаружения аварийных ситуаций, ориентации, тормозных двигателей и прочего.

Так как предыдущий пуск «Меркурия» был в целом успешным, то стали раздаваться голоса, что в этом полете в кабине корабля должен находиться астронавт, а не обезьяна. Тем более что 19 января 1961 года в США была официально представлена первая тройка американских астронавтов: Алан Шепард, Вирджил Гриссом и Джон Гленн. Именно в таком порядке они и должны были пилотировать «Меркурии».

Сторонники пилотируемого полета мотивировали свое предложение тем, что русские также готовятся к запуску человека. После нескольких тяжелых поражений в космической гонке (первый спутник, первый «лунник», снимок обратной стороны Луны и ряд других достижений), американцы во что бы-то ни стало должны были выиграть гонку за первый полет человека. Поэтому уже в январе предлагалось рискнуть, чтобы в очередной раз не оказаться вторыми.

Но все эти голоса, надо отметить, не такие уж и громкие, не изменили позиции Вернера фон Брауна, возглавившего все работы по программе «Меркурий». Он считал, что планы менять не стоит, и во время следующего полета кабину «Меркурия» должен занять Хэм, а не Шепард. Надо было еще раз проверить работу бортовых систем и обезопасить астронавта от возможных неприятностей.

Кроме того, фон Браун был уверен, что на этот раз русским его не обогнать. Все доклады разведки о том, что в СССР подготовка полета человека шла полным ходом, воспринимались им с иронией. Он полагал, что советским конструкторам понадобится не несколько месяцев, а несколько лет, чтобы осуществить эту грандиозную затею. Поэтому и настаивал на полете обезьяны, считая, что у него еще есть «резерв времени». Ну а после обезьяны, можно будет запустить и астронавта, чтобы он стал первым человеком в космосе.

О том, что фон Браун ошибался в оценке советского потенциала, стало ясно уже в апреле. И немец горько пожалел о своей нерешительности. В остальном же – в необходимости очередных испытательных пусков – он не ошибся. И полет Хэма 31 января это полностью подтвердил.

Из-за «залипания» регулятора двигатель работал на повышенной тяге, и окислитель был полностью израсходован на 5 секунд раньше расчетного времени. По падению давления в камере сгорания система аварийного спасения «определила» преждевременную остановку двигателя и «оторвала» корабль от ракеты. Получив дополнительный мощный импульс, капсула поднялась на 253 километра вместо расчетных 185 километров. Хэм пробыл в невесомости 6 минут 40 секунд.

При посадке, которая произошла на 212 километров дальше расчетной точки, теплозащитный экран сильно ударил по корпусу, и капсула получила пробоину. Через нее в кабину стала поступать вода. Прибывшие спасатели в последний момент смогли вытащить Хэма.

По результатам этого пуска в конструкцию «Меркурия» были внесены семь изменений. Основной доработке были подвергнуты двигательная установка и система управления. Американцы начали подготовку к следующему полету, намеченному на 24 марта.

Как и накануне предыдущего запуска, стали раздаваться голоса о необходимости присутствия на борту астронавта. На этот раз голоса звучали гораздо громче, чем это было в январе. Одним из самых ярых сторонников скорейшего пилотируемого полета был руководитель Целевой космической группы НАСА Роберт Гилрут, заручившийся к тому же поддержкой ряда сенаторов и конгрессменов. Его поддерживал и астронавт Алан Шепард.

Но Вернер фон Браун продолжал настаивать на еще одном беспилотном полете для оценки внесенных изменений. Когда давление на него стало особенно сильным, он напрямую обратился в администрацию нового президента США Джона Кеннеди. В Белом доме тогда было еще не до космоса, на первом плане стояли вопросы политического характера. Поэтому поступивший оттуда ответ был приблизительно таким: «Решайте сами!»

На итоговом совещании в НАСА, после жарких споров, обсуждения всех «за» и «против», слово было предоставлено Вернеру фон Брауну, который и должен был взять на себя ответственность и огласить заключительный вердикт. Немного поколебавшись, он сказал: «Следующий «Меркурий» полетит без пилота». Этот полет состоялся 24 марта и был полностью успешным. В НАСА объявили о готовности корабля к полету человека и назначили дату старта – 2 мая.

Фон Брауну еще долго будут пенять за это решение. Даже грозились припомнить нацистское прошлое и депортировать в ФРГ, где его ждал суд. Стрелы критики перестали в него лететь только в самом конце 1960 годов, когда американцы первыми высадились на Луне.