Этот день для недавних узников яхты, которые, сами того не ведая, вдруг оказались узниками необитаемого, безжизненного островка, тянулся нескончаемо долго. Они по очереди дежурили у поленницы сигнального костра, с надеждой обшаривая взглядом горизонт и тиская в ладони зажигалку, чтобы успеть вовремя разжечь дрова. Свободные от дежурства или «отмокали» в океанской воде, чтобы не так хотелось пить, или, набрав мидий, выжимали из них тканевую жидкость, чтобы хоть немного оросить густоватой, липкой влагой пересохшее горло.

Для того чтобы время дежурства было хотя бы приблизительно равным, Лев установил на плоском камне что-то наподобие солнечных часов. Воткнув в трещину найденную на берегу палку, он дугой разложил на камне несколько цветных камешков-голышей, взятых на песчаной косе. Когда тень палки достигала очередного камешка, к сигнальному костру поднимался другой.

Впрочем, после обеда появилось еще одно занятие. Лев нашел довольно длинную и относительно прямую палку, в конец которой ухитрился вставить большой гвоздь, извлеченный из куска доски. Его пришлось долго и упорно править на камне, используя вместо молотка камень поменьше. Теперь у него было что-то наподобие пики, которой он рассчитывал добыть рыбы.

Медленно перемещаясь по песчаной косе, бродя меж валунов у обрывистого берега, Гуров внимательно высматривал потенциальную добычу. Но попадавшаяся рыба чаще всего представляла собой мелочь, проворно удиравшую врассыпную. Наконец удача все же явила ему свое благоволение. Из-под большого камня вальяжно выплыла стайка крупных рыбин. Удар «пикой» – и, пришпиленный к каменистому дну, забился один из «карасей». И хотя Льву, который сменял Стаса на холме, рыбы больше добыть не удалось, для того это стало своего рода вызовом.

Воспылав охотничьим духом, Крячко немедленно вооружился «пикой» и тоже полез в воду за добычей. Но негодница-рыба попадаться ему на глаза никак не желала, и Станислав решил компенсировать ее отсутствие чем-то другим, еще более деликатесным. Бросив на берег «пику», он нырнул вдоль каменистого, поросшего морской травой дна, высматривая, нет ли чего вкусного на глубине. И тут удача улыбнулась ему достаточно широко – меж поросших водорослями камней он неожиданно заметил здоровенного краба, величиной чуть ли не с суповую тарелку – во всяком случае, ему показалось именно так. Изловчившись, Крячко схватил суматошно забившегося краба обеими руками и, избегая соприкосновения с его мощными клешнями, напоминающими гидравлические ножницы для резки металла, поволок свою добычу на берег.

Алексей Юрьевич, успевший подремать на согретых солнцем камнях, высоко оценил его охотничьи дарования. Ободренный Стас немедленно вновь пошел на погружение, и опять ему повезло. В течение получаса, не менее десятка раз погрузившись на глубину, он добыл четырех крупных крабов, чем ужасно гордился, и от этого даже немного заважничал.

Вторая ночь на острове, как и первая, прошла без каких-либо приключений. Ужин, который разнообразил испеченный на плоском камне «карась» и печеные крабы, все же никак не смог подарить ощущения настоящей сытости. По-прежнему хотелось пить, а еще мечталось хотя бы о крохотном ржаном сухарике. Пусть запылившемся, окаменевшем от времени, но – настоящем хлебном сухаре.

Утро порадовало тем, что в этот раз им не пришлось делить добытую пресную воду крохотными глотками. Теперь каждому досталось больше чем по стакану воды – под утро откуда-то с океана нагнало плотного тумана, и остывшие на ночном ветру камни собрали на себе гораздо больше росы. Зная, что потом все равно захочется пить, «робинзоны» растянули свои порции на весь день.

Второй день прошел почти как предыдущий – дежурство на вершине каменного холма, добыча мидий, охота на рыбу и крабов. Впрочем, кое-что новое опять придумал Гуров. На песчаной косе он сложил из камня нечто, напоминающее каменную коробку высотой в метр, без входа и выхода. Критично осмотрев эту постройку, Крячко язвительно поинтересовался:

– Это что, поросячий загон? На дом или там фигвамчик какой-нибудь вроде не похоже…

– Это рыболовная снасть образца каменного века, – снисходительно улыбнулся Лев. – Перед приливом, а он будет около полуночи, положу туда приманку – раскрытых мидий. Вода поднимется, рыба туда зайдет. А потом – отлив, и рыба наша. Дошло? Это, конечно, здорово, ходить с этой «пикой», нырять за крабами… До поры до времени. А потом, как ты сегодня, можно и нарваться на приключения.

Поняв, что он имеет в виду, Стас недовольно насупился. Сегодня ему и впрямь не повезло. Выныривая с крабом, он случайно задел плечом невесть как оказавшуюся у него на пути довольно-таки крупную синеватую медузу с многоярусным «зонтиком» тела и розовой каймой по верхнему его краю. Боль от ожога, нанесенного комком живого студня, была столь сильной, что Стас, которому к его плечу словно приложили раскаленный утюг, от неожиданности выронив добычу, в буквальном смысле, как ошпаренный, выскочил на берег. Смирнов, который в этот момент был свободен от дежурства, достал со дна каких-то бурых мягких водорослей, пахнущих йодом, и, намяв из них что-то напоминающее комок гречневой каши, сваренной поваром-неумехой, приложил компресс к ожогу. Час спустя боль утихла, и Крячко, как только освободился от дежурства, снова помчался ловить крабов.

– Лева, на всякий случай подежурь на берегу с автоматом, – поднимаясь на холм, попросил Алексей Юрьевич. – Мало ли чего? Стас, как я вижу, парень на все лады везучий. То краба поймает, то на медузу нарвется… А то, чего доброго, как бы еще и акула не появилась – тут все что угодно может быть. Кстати, ему здорово повезло. Если бы его обожгла цианея – это, знаешь, такая медуза-гигант, – или дальневосточный крестовичок – кроха с пятак, он бы и часа не протянул.

Пообещав подстраховать «дайвера», Гуров сбегал за автоматом и, следя за обозримой океанской акваторией, не спеша прохаживался по берегу. Вскоре Крячко вынырнул с очередной добычей и, увидев Льва с автоматом на изготовку, ошалело уставился на приятеля.