– Да нет, чуть попозже, спасибо, – вежливо ответил Свенсон. Очень жаль, что вам не повезло с ногой, Забринский. Как она?

– Отлично, капитан, все отлично. В гипсовой повязке. – Он вытянул вперед негнущуюся ногу. – Здешний лекарь, доктор Джолли, сделал мне все чин–чином… А вам здорово досталось вчера вечером? – обратился он ко мне. – Доктору Карпентеру вчера вечером досталось очень здорово, сказал Свенсон. – А потом и нам всем тоже… Давайте сюда носилки. Вы первый, Забринский. А вы, Ролингс, не прикидывайтесь слабаком. До «Дельфина» всего–то пара сотен ярдов. Через полчаса мы вас всех заберем на борт.

Я услышал позади какую–то возню. Доктор Джолли уже встал на ноги и помогал подняться капитану Фолсому. Фолсом выглядел даже хуже, чем вчера, хотя лицо у него было почти все забинтовано.

– Капитан Фолсом, – представил я полярников. – Доктор Джолли. А это коммандер Свенсон, капитан «Дельфина». Доктор Бенсон.

– Доктор Бенсон? Вы сказали «доктор», старина? – Джолли поднял брови, – Похоже, конкуренция в сфере раздачи таблеток обостряется. И коммандер… Ей–богу, ребята, мы рады видеть вас здесь.

Сочетание ирландского акцента с английским жаргоном двадцатых годов как–то особенно резануло ухо. Джолли напомнил мне одного интеллигентного сингалезца, с которым когда–то свела меня судьба: тот примерно так же безалаберно смешивал чистый, правильный, даже дистиллированный язык Южной Англии с уличными словечками сорокалетней давности: «Железно, старина! Клево базаришь…»

– Могу себе представить, – улыбнулся Свенсон. Он посмотрел на сгрудившихся на полу людей, которых можно было принять за живых только благодаря легкому пару, выходящему изо рта при дыхании, и улыбка его исчезла. Он обратился к капитану Фолсому:

– Не найду слов, чтобы выразить соболезнование. Все это ужасно, просто ужасно.

Фолсом пошевелился и что–то произнес, но мы не разобрали, что именно.

Хотя ему только что наложили свежие повязки, это, кажется, не принесло облегчения: язык двигался нормально, а вот губы и щеки были так изуродованы, что в его речи не оставалось почти ничего человеческого. Левая сторона головы выглядела немного получше, но и она судорожно дергалась, а левый глаз был почти закрыт веком. И дело тут не в нервно–мышечной реакции на сильный ожог щеки. Просто он испытывал невероятные муки. Я спросил у Джолли:

– Морфия нет больше?

Мне казалось, что я оставил ему этого добра предостаточно.

– Абсолютно ничего, – устало ответил Джолли. – Я израсходовал все. Без остатка.

– Доктор Джолли трудился всю ночь напролет, – тихо заметил Забринский.

– Восемь часов подряд. Ролингс, он и Киннерд. Без передышки.

Бенсон мигом открыл свою медицинскую сумку. Увидев это, Джолли улыбнулся – из последних сил, но с видимым облегчением. Он тоже выглядел гораздо хуже, чем вчера вечером. В нем и так–то душа еле в теле держалась, а он ведь ещё и трудился. Целых восемь часов подряд. Даже наложил Забринскому гипс на лодыжку. Хороший врач. Внимательный, не забывающий клятву Гиппократа. Теперь он имеет право на отдых. Теперь, когда прибыли другие врачи, он может и передохнуть. А вот раньше – ни в коем случае.

Он стал усаживать Фолсома, я пришел ему на помощь. Потом он и сам опустился на пол, прислонившись к стене.

– Извините, и все такое прочее. Ну, сами понимаете, – проговорил он.

Его обросшее щетиной лицо скривилось в подобии улыбки. – Хозяева не очень–то гостеприимны.

– Теперь все, доктор Джолли, остальное мы сделаем сами, – тихо заметил Свенсон. – Всю необходимую помощь вы получите. Только один вопрос: эти люди – все они выдержат переноску?

– А вот этого я не знаю, – Джолли сильно потер рукой налитые кровью слезящиеся глаза. – Просто не знаю. Некоторым за последнюю ночь стало намного хуже. Из–за холода. Вот эти двое. По–моему, у них пневмония. В домашних условиях их бы подняли на ноги за пару деньков, но здесь это может кончиться печально. Из–за холода, – повторил он. – Девяносто с лишним процентов энергии уходит не на борьбу с увечьями и заразой, а на выработку тепла. Иначе организм дойдет до точки…

– Не расстраивайтесь, – сказал Свенсон. – Может, нам даже полчаса не потребуется, чтобы забрать вас всех на борт. Кого первого, доктор Бенсон? Ага, значит, доктор Бенсон, а не доктор Карпентер. Конечно, Бенсон корабельный врач, но все равно такое предпочтение показалось ему абсурдным. В его отношении ко мне вдруг стала заметна неприятная холодность – впрочем, чтобы угадать причину такой перемены, мне не надо было ломать голову.

– Забринский, доктор Джолли, капитан Фолсом и вот этот человек, мгновенно сообщил Бенсон.

– Киннерд, радиооператор, – представился тот. – Ну, приятели, мы уже и не надеялись, что вы вернетесь сюда. – это он обратился ко мне. Потом кое–как поднялся и встал перед нами, сильно пошатываясь. – Я сам могу идти.

– Не спорьте, – жестко бросил Свенсон. – Ролингс, перестаньте мешать эту бурду и вставайте. Пойдете с ними. Сколько времени вам понадобится, чтобы провести с лодки кабель, установить пару мощных электрообогревателей и освещение?

– Одному?

– Да вы что! Берите в помощь кого угодно!