– Он здесь? – спросил он, и она еле заметно кивнула. – Где?

– На скамейке у двери, возле солдат.

Рейнольдс даже не пытался взглянуть в ту сторону.

– Опишите его.

– Среднего роста, в коричневом плаще, без шляпы, узкое лицо с черными усиками. – Она выглядела все еще неприветливо, и этот вид резко контрастировал с ее словами.

– Мы должны избавиться от него, но не здесь, на улице. Выходите первой, я следом. – Он протянул руку, потрепал легонько ее плечо, наклонился и осклабился. – Я пытаюсь вас подцепить. Вроде бы я сделал вам непристойное предложение. Как вы отреагируете?.. – сказал он громко.

– Вот так. – Она размахнулась свободной рукой и внезапно дала Рейнольдсу такую громкую пощечину, что на миг все в кафе перестали шуметь.

Все поглядели в их сторону, а Юлия, схватив сумку и перчатки, встала и быстро пошла к выходу, не глядя по сторонам. Как по команде, снова послышались смех и разговоры. Рейнольдс знал, что смеялись над ним. Он поднял руку и потрогал пылающую от пощечины щеку. Молодая девушка, раздраженно подумал он, разыграла сцену с излишней натуральностью. Поморщившись, он покачнулся на месте, и как раз вовремя, чтобы увидеть опустевшую крутящуюся дверь, в которую только что вышла девушка, и человека в коричневом плаще, спокойно поднявшегося со своего места у двери, бросившего предварительно на стол мелочь. Коричневый плащ последовал за девушкой, не дав крутящейся двери даже остановиться. Рейнольдс тоже был на ногах; приняв обиженный вид, он демонстративно подчеркивал своим уходом, что не желает оставаться там, где его опозорили. Он знал, что все глядят на него. Он поднял воротник пальто, и опустил поля шляпы, и опять услышал смешки в свой адрес. Когда он подошел к двери, крепкий русский солдат с раскрасневшимся от смеха и выпивки лицом поднялся, что–то сказал Рейнольдсу, похлопав того по спине достаточно сильно, чтобы Рейнольдс ускорил шаг, и согнулся пополам от смеха над своей собственной остротой. Чужой для русских, незнакомый с русскими обычаями, Рейнольдс не имел понятия, как в таких случаях он должен реагировать: испугаться или разозлиться. Он сдержался, ограничившись гримасой, которая выражала нечто среднее между овечьей улыбкой и волчьим оскалом, сделал шаг в сторону и поспешил выйти из кафе.

Снегопад прекратился, и не представляло труда заметить как девушку, так и следившего за ней человека. Свернув влево от кафе, они медленно шли по улице, Рейнольдс последовал за ними, стараясь держаться как можно дальше от человека в коричневом. Так они прошли ярдов двести, потом еще столько же, повернув при этом пару раз за угол. Юлия остановилась на трамвайной остановке, у магазинных витрин. Ее тень скользнула в дверь рядом с навесом от дождя трамвайной остановки. Рейнольдс проследовал мимо, присоединившись к девушке в этом стеклянном убежище.

– Он позади нас, в дверях. – Она нервно глянула через плечо. – Мы должны быть осторожными. Он из АВО.

– Уверен, все люди из АВО опасны только по виду, – грубо сказал Рейнольдс. – В нашем распоряжении не вся ночь. – Он задумчиво посмотрел на нее, потом поднял руки, схватил за воротник. – Предлагаю изобразить, как я вас буду душить. Это должно объяснить, почему вы не кричите, не зовете на помощь. У нас и так слишком пестрое общество.

Тень, которая следовала за Юлией, попалась на эту уловку. Нужно быть уж совсем бесчувственным, чтобы не попасться на нее. Следивший увидел, как мужчина и женщина, пошатываясь, вышли из–под навеса трамвайной остановки, как отчаянно сопротивлялась женщина, стараясь вырваться из рук, схвативших ее за горло, и не колебался. Он бесшумно побежал по утоптанному снегу с дубинкой в правой руке, замахнувшейся для удара. Но так же бесшумно, как бежал, он рухнул на мостовую, когда девушка предупреждающе вскрикнула, а Рейнольдс, обернувшись, ударил бегущего в солнечное сплетение и ребром ладони по шее. Рейнольдс проворно сунул в карман дубинку, которая представляла собой обшитую брезентом сплошную свинцовую трубку, усадил человека под навесом трамвайной остановки на стоящую там скамейку, взял девушку за руку, и они заспешили по улице дальше.

У Юлии от холода стучали зубы, и они должны были отыскать место, где бы могли поговорить без помех. Оставалось единственное такое место – открытое кафе.

И Юлия предложила пойти на остров Святой Маргариты. Часть его, как говорила она, была запрещена для посещения и проверялась патрулями с определенного времени, но к этому распоряжению все относились не слишком серьезно. Патрулировали остров обыкновенные полицейские, а не сотрудники секретной полиции и отличались от сотрудников АВО так же, как мел от сыра. Рейнольдс замерз, как и девушка, поэтому с готовностью согласился пойти сюда, на эту веранду у площадки с гранитными блоками и дорожно–ремонтными машинами, обслуживающий персонал которых исчез с наступлением холодов. Место это по своей уединенности показалось им идеальным.

Здесь Юлия рассказала о последних событиях, происшедших в доме Янчи. Двое неустанно наблюдавших за домом совершили одну ошибку, ставшую для них последней. Они стали слишком самоуверенны и решили, что могут прогуливаться непосредственно мимо гаража, а не по противоположной стороне улицы. И вот однажды, увидев приоткрытую дверь гаража, они позволили любопытству заглушить чувство осторожности и забрались туда. Там их ожидал Шандор. Кто они были, информаторы или кадровые сотрудники АВО, так и осталось невыясненным, ибо Шандор ударил их головами друг о друга несколько сильнее необходимого. Сейчас они находились под замком, запертые на ключ. И теперь Рейнольдс может не опасаясь посетить дом, обсудить окончательный план похищения профессора, но сделать это не ранее полуночи. Янчи особенно, подчеркивал это.

Рейнольдс, в свою очередь, поведал о том, что с ним произошло.

* * *

Юлия сильно дрожала. Рейнольдс удивленно смотрел на нее. На веранде летнего кафе, куда они забрели, было темно и тесно, но зато здесь можно было укрыться от холода и пронизывающего ветра. Через пальто он ощущал теплоту девичьего плеча у своей руки; Рейнольдс взял ее руки в свои, когда она сняла перчатки, чтобы растереть и как–то восстановить кровообращение. Но девушка вырвала руки, словно ее коснулся огонь.

– Что случилось? – озадаченно спросил Рейнольдс. – Пальцы все еще не согрелись?

– Не знаю… Да… конечно… я не замерзла… – Она поежилась. – Это от вас… Вы слишком жестоки… Я боюсь таких бесчеловечных людей.

– Боитесь меня? – недоверчиво спросил Рейнольдс. – Дорогое дитя, я бы не тронул и волоска на вашей голове.

– Не называйте меня ребенком! – воскликнула она с внезапным раздражением и тихо, спокойно добавила: – Я знаю, что вы этого не сделаете.