— Вам крышка, Кэвел, — прохрипел он, задыхаясь. — Слишком много вы на себя берете. Нападение без причины… — Он вздрогнул и умолк, увидев приближающуюся к лицу рукоять «хэкати». Инстинктивно он закрыл лицо обеими руками, но тут же застонал от боли, получив удар под ложечку. На этот раз он лежал бездыханным дольше прежнего, а когда наконец, шатаясь, поднялся на ноги, то выглядел довольно неважно. — Его глаза по–прежнему светились яростью, но теперь в них был еще и страх. Подняв «хэкати», я сделал два шага к нему. Макдональд машинально отступил на столько же назад и, наткнувшись на кушетку, тяжело плюхнулся на нее. Лицо его выражало гнев, возмущение и боязнь получить еще удар. Мы оба злились. Я — за свой поступок, он — потому, что вынужден был подчиниться мне. Макдональд не хотел говорить, но оба мы знали, что он заговорит.

— Где вы были, когда убили Бакстера и Кландона? — спросил я, все еще держа наготове «хэкати».

— Узнайте у Харденджера, — вяло ответил он. — Дома. С тремя друзьями играл в бридж. Почти до полуночи.

— С друзьями?

— Старый сослуживец, местный доктор и викарий. Этого вам достаточно, Кэвел? — Вероятно, он приходил в себя.

— Никто лучше докторов не разбирается в смертях. Раньше и священники лишались сана за это. — Я поглядел на серый набивной ковер: если кто уронит бриллиантовую галстучную булавку в такой ворс, то придется вызывать ищейку. Потом произнес спокойно:

— Гляньте на рисунок этого ковра, доктор.

Пятьсот фунтов зарплаты не дают возможности покупать такие ковры.

— Вы приехали меня оскорблять, Кэвел? — К нему возвращалось самообладание, а я хотел только, чтобы он не вел себя глупо и не схлопотал еще.

— Тяжелые шелковые портьеры, — продолжал я, — стильная мебель, прекрасная хрустальная люстра, большой дом. Спорю, что весь он богато обставлен. Откуда у вас деньги, доктор? Играете в пульку? Шулер?

Он с минуту глядел на меня так, будто собирался послать к черту, я даже приподнял «хэкати» ровно настолько, чтобы заставить его отказаться от своего намерения.

— Я холостяк, иждивенцев не имею. Могу потрафить своим вкусам, задыхаясь от гнева, сказал он.

— Счастливец. Где были прошлой ночью между девятью и одиннадцатью часами?

— Дома, — нахмурившись, сказал он.

— Уверены?

— Конечно, уверен. — Он, по–видимому, решил, что лучше всего и безопасней изобразить скрытое негодование.

— Свидетели есть?

— Я был один.

— Всю ночь?

— Всю ночь. Моя домработница приходит утром в восемь.

— Это может плохо для вас обернуться, отсутствие свидетелей.

— На что вы намекаете? — озадаченно спросил он.

— Скоро узнаете. Вы не водите машину, доктор, не так ли?

— Как ни странно, вожу.

— Но в Мортон ездите в военном автобусе?

— Да, я предпочитаю… Это вас не касается.

— Верно. А какую машину вы водите?

— Спортивный автомобиль.

— Какой марки?

— «Бентлик–континенталь».

— «Континенталь». Спортивный автомобиль, — я буравил его взглядом, но он уставился в ковер — возможно, все же обронил бриллиантовую булавку — Ваш вкус к машинам такой же, как и к коврам.

— Это старая машина. Подержанная.

— Когда купили?

— Какое это имеет значение? Под что вы подкапываетесь, Кэвел? — резко спросил он.

— Когда купили?

— Два месяца назад. Или три. — Он вновь уставился в ковер.

— Говорите, машина старая? Сколько ей лет?

— Четыре года.

— Четыре года! Такой «континенталь» не продают по цене консервной банки. Он стоит пять тысяч фунтов. Откуда у вас появилось пять тысяч фунтов три месяца назад?

— Наличными я заплатил всего тысячу, а остальные буду отдавать три года. Так многие покупают, вы это знаете.

— Расширенная кредитная система после долгих уговоров. Это для таких, как вы. Для меня и мне подобных это считается дорогой покупкой. Давайте–ка поглядим на ваше дорогостоящее соглашение. — Он показал мне договор.

Беглого взгляда было достаточно, чтобы убедиться в правдивости его слов. Какое у вас жалованье, доктор Макдональд? — спросил я.

— Немногим больше двух тысяч в год. Правительство не очень щедро.

Он перестал возмущаться и злиться. Интересно, почему?

— Итак, после уплаты налогов и вычета прожиточного минимума у вас не останется и тысячи в конце года, а в три года вам не набрать трех тысяч. И все же, согласно соглашению, вы должны в три года выплатить четыре с половиной тысячи плюс проценты. Как вы думаете решить эту математическую шараду?

— У меня имеются два страховых полиса, по которым я получу в будущем году. Сейчас их вам покажу.

— Не беспокойтесь. Скажите лучше, доктор, чем вы так расстроены?

— Я не расстроен.

— Не врите.

— Ладно, вру. Да, я взволнован, нервничаю. Ваши вопросы подействуют любому на нервы. Возможно, он и прав.

— И почему это вас так волнует, доктор? — спросил я.

— Почему? Еще спрашивает! — Он со злобой взглянул на меня и снова уткнулся в ковер, снова принялся за поиски бриллиантовой булавки. — Мне не нравится тон ваших вопросов. Мне не нравится, куда вы клоните. И никому бы не понравилось.