– С пассажирами?

– Без.

– И, пролетев какое-то время, как мы полагаем, в Ситку одна – а на самом деле с каким-то пассажиром на борту, – она вдруг меняет направление на Якови.

– Так это и выглядит.

– Перил-Стрейт. Что такое этот Перил-Стрейт?

– Да то же, что и все остальное. Лоси, медведи, олени. Рыба. Все, что еврей жаждет угробить.

– Мне так не кажется, – поджимает губы Ландсман. – Не похоже это на рыбачью вылазку.

Спиро хмурится, встает и направляется к стойке. Подсаживается к какому-то американцу. Губы Спиро шевелятся, американец молча уставился в стойку перед собой. Затем кивнул, и оба шагают к Ландсману.

– Роки Китка, – представляет их друг другу Спиро. – Детектив Ландсман. – И, поставив точку, набрасывается на свой бифштекс.

Китка. Черной кожи штаны и жилетка. На голое тело. Жилетка, во всяком случае. Если не считать обильной татуировки на местные темы. Моржи, киты, бобры – все зубастые, кроме обвившего левый бицепс угря с хитрой мордой… или это змея?

– Вы пилот? – интересуется Ландсман.

– Нет, я коп со стажем, – выпаливает Китка и смеется, растроганный собственным остроумием.

– Перил-Стрейт. Вы там бывали?

– Впервые слышу.

Это тоже следует понимать как шутку.

– Что вы о нем скажете?

– Только то, что видно сверху.

– Китка, – размышляет Ландсман. – Фамилия индейская.

– Отец мой тлингит. Мать шотландско-ирландско-германско-шведско… еще много каких кровей… но не еврейских.

– Много там туземцев в Перил-Стрейт?

– Да вообще никого, кроме них. – Тут Китка вспоминает, что ничего о той местности ему неизвестно, и переводит взгляд на бифштекс. Взгляд голодный.

– Белых нет?

– Один-два…

– А евреи?

Взгляд Китки деревенеет.

– Ничего не знаю.

– Мне надо кое-что там расследовать. Кое-что, интересное для еврея из Ситки.

– Там вообще-то Аляска. Еврейский коп может, конечно, расспрашивать там кого угодно, это ясно, но вот кто его там услышит…

Ландсман отодвигается от своего бифштекса.

– Давай, дорогой, – воркует он на идише. – Кончай его гипнотизировать. Он твой. Я его не трогал.

– А вы как же?

– У меня аппетита нет. Не знаю почему.

– Нью-Йорк? Люблю Нью-Йорк.

Китка садится. Ландсман пододвигает тарелку прямо ему под нос. Он занимается своим кофе, следя, как соседи по столу уничтожают заказанные им бифштексы. Китка на глазах оттаивает, раскрывается.

– Черт, ласковый бычок, – провожает Китка последний глоток мяса и заливает его ледяной водой из красного пластмассового стакана. Смотрит на Спиро, на Ландсмана, отводит взгляд в сторону. Утыкается глазами в стакан.

– Цена бифштекса, – криво усмехается он. – Есть там странноватое ранчо, говорят. Для религиозных евреев, севших на наркотики или снившихся. Вроде даже ваши бороды на сладенькое падки.

– Вполне логично, – комментирует Спиро. – Подальше от глаз чужих. Позору много.

– Но ведь дело то сложное, – сомневается Ландсман. – Получить разрешение на открытие любой еврейской лавочки – проблема, а тут еще в заповедной зоне… Даже для лавочки благотворительной.

– Ну, не знаю. За что купил, за то и продаю. Может, конечно, вранье все.

– Чушь собачья! – восклицает вдруг Спиро, снова углубившийся в досье.

– Что такое? – настораживается Ландсман.

– Вот я смотрю все по порядку, но кое-чего не пойму… Я не вижу ее плана полета. Плана того, рокового полета. Из Якови в Ситку. – Спиро вынимает «шойфер». нажимает две клавиши, ждет. – Я знаю, что она зарегистрировалась. Я помню, что видел его… Белла, привет, это Спиро. Проверь, пожалуйста, для меня, выведи план полета. – Он диктует дежурной имя и фамилию Наоми, дату и время ее последнего полета. Да-да, давай.

– Вы мою сестру знаете, мистер Китка?

– Можно сказать, что знаю. Как-то она мне дала отлуп.

– Вы не одиноки, – утешил летчика Ландсман.

– Не может быть, – отчеканил Спиро. – Проверь, как следует.

Молчание. Четыре глаза внимательно следят за Спиро. Тот ждет с трубкой у уха, вслушивается.

– Что за ерунда, Белла? Я сейчас буду.

Он отключает аппарат. По виду его можно заподозрить, что прекрасный бифштекс колом встал в его желудке.