Ей виделись картины дней, что неподвластны плену горя.

В объятьях нежной синевы она увидела счастливых

Прекрасных альвов той весны, что возрождается над миром —

Они летели рядом с ней, ее поддерживая руки…

Забыла Петра боль потерь, предательства, обиды, муки —

Так много было доброты, любви, участия и … счастья!

И альвы были так светлы, над их душой мир зла не властен…

Они так юны, так чисты! Во взглядах затаилось солнце —

Любовь их, счастье и мечты на землю радугой прольется…

…Но снова Петра на земле, и альв черноволосый рядом —

А там, в далекой синеве весенних альвов тают взгляды:

«Ты можешь быть счастливой, Петра, — любовь живет вокруг тебя!

В цветенье трав и бликах света, в дыханье ночи, жажде дня…»

Они исчезли… Неба высь подернулась игрою бликов,

Что радужной волной лились над этим миром многоликим…

И Петра поглядела в май со вздохом радости и света —

Сирени буйной дивный край к ней звезды осыпал приветно…

Улыбкою за все года впервые сердце озарилось —

Протягивал ей ландыш альв, а ей подумалось — впервые…

«Ты можешь быть счастливой, Петра, и дальше мы с тобой пойдем —

Туда, где жаркие рассветы сменяются грибным дождем!

Зови меня Альданом… Альвы свои черпают имена

Из ветра, шепота дубравы, из серебра, что вьет луна….

Теперь же мы покинем, Петра, звенящую в веках весну —

Нас ждет за поворотом лето, ты встретишь молодость саму!»

Часть четвертая: МОЛОДОЕ ЛЕТО

Альдана с Петрой взяли в круг, взлетевши, звездочки сирени,

Смешался с ароматом звук далекой солнечной свирели…

Их вихрь сиреневый унес к неведомым еще просторам,

И лепестки душистых звезд сменились роскоши узором!

Везде, куда ни падал взгляд, в зеленых листьях изумрудов

Пестрел цветами дивный сад над серебристой гладью пруда —

Летела песня соловья из-под тенистых кущ дубравы,

А небо, синевой горя, над миром солнце рассыпало!

Потом ленивый летний зной сменился радостной прохладой,

Запахло близкою грозой над прудом и тенистым садом —

Взметнулся альвов хоровод, что в отблесках летящих молний

Играли средь бурлящих вод под музыку и песни грома!

Гроза, утихнув, унеслась. Как яхонты горели капли,

Что изумрудная листва и нежные цветы впитали…

Вот альвы облетают сад, и волосы червонна злата

Под солнцем молодым горят, а небо их улыбкам радо…

Но вдруг у пруда горький вздох раздался — и слеза упала

На изумрудных трав покров, на водных лилий покрывало —

И Петра вздрогнула, узнав сестры любимой тихий голос,

Мелькнула средь цветочных трав копна волос, как спелый колос…

Глаза печальной синевой сквозь дымку слезную блестели —

Поникла Лития главой над светлой солнечной купелью…

Вдруг голос грубый и чужой ворвался в сад красы и света —

Михай за Литией пришел, и в воздухе пахнуло снегом…

За руку Литию схватив, не слушал он ее упреков…

Он так бессовестно красив и так безжалостен жестоко.

Они исчезли… Дивный сад опять дышал миротворенно,

Но Петры беспокойный взгляд искал несчастную сестренку…

Альдан ей ласково кивнул, с жестокой болью примиряя,

И дивный лотос протянул, где свет зари играл, блистая…

Вкруг Петры альвы собрались и поманили за собою —

Их встретила златая высь и закружила над землею!

В разгаре лета мир звенит под музыку искристых красок,

В густых лесах прохлада спит, а ветер нежно тих и ясен.

Земля сверкает и живет, и каждый вздох напоен светом,

Багряно-розовый восход огнем мечты укроет небо…

И вот уж манит и томит ярчайший полдень знойной ленью,

А пряных трав альковный вид зовет забыть тоску и время —

И Петра погрузилась в сон среди цветочных ароматов,

Ей словно дивный перезвон звучали песни летних альвов…

Перебирая серебро седых волос у изголовья

Сидел Альдан… Заволокло альвийский взор туманом боли…

Проснулась Петра — аромат кружился в воздухе вечернем,

И сочный дивный виноград ей сыпал гроздья на колени.

Его тягуче-пряный сок проник живительным нектаром —

И в сердце радости росток вдруг распустился цветом алым!