Шрифт:
Он не верил в то, что говорил, но не мог не сказать этого.
Он взял со спинки кресла пояс с револьвером, который снял в начале беседы, и надел его. Было три часа утра 9 ноября 1857 года.
Они вышли из дворца архиепископа, превращенного в казармы. Драгуны эскорта ждали президента. Лошадь Баса была тут же.
Они скакали в Мехико под огромными лучащимися звездами, с наслаждением вдыхая холодный воздух после прокуренной комнаты Сулоаги.
Дон Хуан Хосе Бас скакал стремя в стремя с Комонфортом, не испытывая к нему больше ни малейшей неприязни. Дон Хуан Хосе Бас, внезапно взорвавшийся, как петарда, на исторической сцене, Хуан Хосе Бас, этот нервный радикал с дергающейся щекой, апостол крайностей, плохой политик и самоуверенный интриган, ничтожный сам по себе, толкнул, привел в действие гигантский механизм, и начался процесс — равно катастрофический и благотворный…
Дон Хуан Хосе Бас думал: «Дело сделано. Теперь все зависит от Хуареса. Если он будет с нами — мы выиграли. Он не может отказаться — он же умен!»
Дон Игнасио Комонфорт, классический модерадо, гений умеренности и компромисса, думал: «Как мне объяснить Бенито? Поверит ли он в чистоту моих намерений? Должен поверить — он же знает меня!»
Хуарес услышал во сне стук копыт, вздрогнул и проснулся. Было совершенно тихо. Донья Маргарита подняла голову.
— Спи, — сказал он ей. — Спи, моя дорогая. Еще ночь…
ТАК ПРОДОЛЖАТЬСЯ НЕ МОЖЕТ
В тот ранний утренний час 9 ноября 1857 года, когда измученный сомнениями, разговорами и ночной скачкой Комонфорт входил в свою спальню в длинном сером здании посредине Мехико, из ворот тюрьмы Ла Акордада вышел вместе со сменившимся караулом полковник Мирамон, одетый в мундир своего бывшего ординарца, а ныне офицера республиканской армии Трехо.
Три дня дон Мигель скрывался в столице, а вечером четвертого выехал на север, чтобы принять командование над ожидавшим его отрядом.
В получасе пути от Мехико он разминулся на темной дороге с двумя десятками всадников, которые, судя по усталой поступи их коней, двигались издалека. Подобравшись и укоротив повод, чтобы мгновенно повернуть коня в сторону, Мирамон внимательно всматривался в проезжающих. В темноте он не узнал никого, хотя один из всадников был ему знаком.
Сеньор Мануэль Добладо, губернатор штата Гуанахуато, знаменитый либеральный деятель, спешил в столицу для встречи с президентом.
На следующее утро они встретились.
Сын бедняков, испытавший в детстве и юности нужду и голод, Добладо в душе презирал тех, кто прожил жизнь в довольстве и чья карьера шла путем естественным и гладким. Сам он, учась в семинарии, зарабатывал на жизнь тем, что рассказывал богатым соученикам разные истории. Они дарили ему сигареты. Он сигареты продавал и покупал еду. Но когда учитель-священник, прослышавший об этом, попросил Мануэля записать ему одну из историй, то хитроумный семинарист поднес ему собственный трактат, доказывающий существование бога…
Глядя на оплывшее лицо Комонфорта, на его беспокойные пальцы, Добладо улыбался своей обычной снисходительной улыбкой и молчал. Близко сидящие глаза делали его длинноносое, очень белое лицо почти зловещим. Он знал, с каким нетерпением ждет президент его слов, и — молчал.
Комонфорта раздражал прекрасно сшитый сюртук Добладо, большие белые руки, снисходительная улыбка, насмешливое молчание.
— Вы все знаете, дон Мануэль, — сказал Комонфорт, и Добладо заметил, что тот по-стариковски пожевывает губами в паузах. — Скажу вам прямо — ваша позиция может сыграть решающую роль…
Добладо с удовольствием гладил пальцами мягкий лацкан сюртука.
— В сорок шестом году я был законно избран губернатором Гуанахуато — в первый раз… Мне было двадцать восемь лет. И правительство отказалось утвердить результаты выборов, ссылаясь на мою молодость… Я знал, что только я могу навести порядок в штате и обеспечить гражданам безопасность и свободы. Большинство граждан хотело видеть именно меня на этом посту. Доводы против меня были смехотворны… Я мог призвать своих сторонников к оружию и заставить правительство уважать волю штата… Я так не поступил, я ждал два года, я сражался с янки, я доказал всем, что я патриот…
— А если бы вы знали, — сказал Комонфорт, — что из-за глупости правительства штат, законно избравший вас, потерпит неисчислимые страдания? Если бы вы знали, что глаза страдальцев обращены к вам? Если бы вы слышали их голоса: «Мы доверились тебе, так защити нас!» Что бы вы сделали тогда?!
— Но весь вопрос в том, дон Игнасио, что последует за вашим решением. Пришел ли тот роковой момент, когда нет другого пути? Нарушение закона республики может быть оправдано только отсутствием других способов для спасения нации. Вы уверены?..