– Вон! Сережа, это он! – Ольга показала на худенького мальчика, стоявшего на крыльце интерната.

У него были огромные серые Зойкины глаза и бледная, почти прозрачная, кожа.

– Оль, ты ж его только маленьким видела и сразу узнала?

– Остановите!

Такси еще не успело затормозить, а Ольга уже выскочила и побежала, неловко подвернув ногу и едва не упав.

Заметив ее, мальчишка попытался удрать, но воспитательница придержала его за плечи. Она наклонилась к нему и зашептала что-то на ухо…

– Хороший пацанчик, – одобрительно сказал таксист Барышеву.

– Мой, – улыбнулся Сергей и быстро пошел за женой.

…Ольга понимала, что надо бы поосторожнее, поделикатнее, но сделать с собой ничего не могла.

– Мой мальчик, мой, мой… – прижала она к себе Костика. – Я теперь твоя мама!

Костик обнял ее – сначала недоверчиво, потом все крепче и крепче…

– Мама? – переспросил он.

– И папа! – Барышев подхватил его на руки. – Папа тебе тоже пригодится.

– Пригодится, – согласился Костик. – А ты на велосипеде меня научишь кататься?

Барышев, задумавшись, почесал затылок.

– Я, сын, видишь ли, сам, того… не очень умею на нем кататься.

– Тогда я тебя научу! – засмеялся Костик и закричал воспитательнице, стоявшей в дверях приюта: – У меня теперь и мамка, и папка есть! И мамка, и папка!