В двух рейтарских пистолетах. Два пистолета, четыре ствола, один исходит тающим дымком, второй высунул рукоять так, что выхватить и выстрелить – секундное дело. А колесцовые замки не тухнут, как фитиль, и не дают осечек, как кремень. Жаль, стоят дороже фитильного и кремневого замков, вместе взятых. А еще эта пара приметная!

Иные школяры пихают друг друга локтем под бок: пусть двуствольный пистолет в Севилье не редкость, но про пару с медвежьими головами на рукоятях слава ходила и до последней городской охоты. Любимое оружие рысьеглазой! Жениху лапу пуля ожгла, ему с толедским когтем плясать неудобно, вот и разодолжился приметной парой. А еще откручивался! Вот и вся цена его: «Не хочу жениться, хочу лекции читать!»

Студенты вытаскивают из карманов оружие. У большинства навахи, но в руках выпускников сверкнули рыжим отблеском свеч рапиры. Будь на месте кастильцев галлы или немцы – были б все со шпагами, но в Испании отчего-то все еще полагают, что студент ближе к монаху, чем к солдату. Впрочем, их противники вовсе не настроены драться. Один даже руки выставил, ладонями вперед. Заговорил. Спокойно, ровно.

– Недоразумение, господа студенты, недоразумение! Один из нас забыл с пьяных глаз добрые правила кабацкой потасовки… Полагаю, если мы принесем извинения и подкрепим их разумной суммой на излечение пострадавшего, вы не станете раздувать неприятности?

– Стану. Я не беру взяток. И если вы сделаете еще шаг вперед – получите пулю.

– Послушайте, юноша. Я вполне в состоянии договориться с альгвазилом. Дело мелкое, и за разумную мзду меня отпустят – не по дороге, так прямо из тюрьмы. Но я тороплюсь. И, между прочим, готов приплатить за сбереженное время. Я предлагаю полсотни реалов, и вы уходите с моего пути.

– Диего, соглашайся, – проскрипел раненый школяр. – Мне, право, пригодятся денежки. И на врача. И на прожитие.

– Жаль, – сказал судья, – но – ваше право… Остались живы – можете взять отступное… Только сразу вычтите пару реалов за беспокойство альгвазилу, которого уже позвали. Раз звал я – явится, и скоро.

О дощатый пол глухо звякнул толстый кошель. Диего вновь отходит в угол, но пистолет опускает, только когда выходит последний из устроивших потасовку. Собственно, не опускает, а аккуратно кладет на стол.

– Что-то у меня препоганое чувство, – сообщает в воздух, – до омерзения. Хуже, чем когда квасцы растираешь. Пошел бы домой – да руки дрожат. Сейчас вот чуть успокоюсь и откланяюсь.

Веселая компания снова шумит. Рана оказалась пустячной царапиной, серебро в кошеле – настоящим. Снова льется вино, а исчезнувший на время потасовки кабатчик требует возмещения за сожранное и поломанное проигравшими.

Надо бы перезарядить пистолет… и не стоит это делать, пока один ствол заряжен. Самый простой способ разрядить – выстрел. Диего принялся искать достойную цель – и увидел то, что недавно прятал в свете масляной лампы. Длинное червеобразное тело больше не светится, только по всей длине мерцают сотни маленьких глаз… В глазенках злоба! И ЭТО – дарило радость? И от ухода ЭТОГО – накатывала тоска? А чтобы увидеть истинный облик чудовища, оказывается, всего и нужно, чтобы в момент самоупоения кто-то крепко тебя обозвал – например, крючком судейским!

Пистолет тяжело грохнул. Обычной, свинцовой пули оказалось вполне достаточно. Почему нет? Игнатий Лойола отгонял Сатану посохом, а Мартин Лютер, коего поминать добрым католикам не к лицу, – пуская ветры. Чем горячий свинец хуже?

Утихшие руки, забыв о ране, выполняют привычную работу: спустить пружины замков, прочистить ствол, надорвать патрон, засыпать порох на полку. Полку закрыть, остальной порох высыпать в дуло. Забить шомполом пыж – бумагу, из которой свернут патрон. Загнать пулю. Достать ключ, завести пружины. Ну вот. Можно идти домой по ночным улицам.

– Кусок в горло не лезет, друзья. Так что, до свидания.

Повернулся к дверям – влетает Пабло. Багровое лицо, одышка. Да, не мальчик – на побегушках состоять. Так кто ему мешал сдать экзамен на бакалавра раньше?

– Стражи нет. Нигде… И вообще, беспокойно.

Диего поправил берет. Рассовал оружие по карманам.

– Тем хуже.

– Думаете, стоит идти? Может, посидим до утра? Ночь какая-то суматошная. Вон и пожар. Кажется, близ порта. Эй! Вы ж сейчас не при должности!

Тень на лице. Глаза стволами, только не дымятся.

– Доброй ночи, господа. Похоже, мне нужно не идти, а бежать…

Ночная Севилья запутанней критского лабиринта. На этот раз в него запустили минотавров! Стража заполошно бегает по узким улочкам. Мечутся на колокольнях темные тени, злой звон будит добрых обывателей: пожар! Один, второй… Все. Крики, выстрелы, быстрый, деловой лязг клинков, вовсе не похожий на дуэльный: в ход пошли острия и топоры алебард. Прохожему лучше не попадаться. К счастью, пройти по припортовым районам незамеченным можно – если знать верные переулки, дворы, лазы в заборах. Стража знает об этих путях – но перекрыть их все ночью трудно.