Зельнер за столом откашлялся.

Хранилище слов, подобно линиям на карте, регистрирует и фиксирует бытие сущностей. Внутри лавки, этого склада, господствовала атмосфера безмятежности, как если бы в этих четырех стенах вмещался целый мир и даже все то, что за его пределами; и каждая из его частей была изолирована, идентифицирована и заприходована. Эта классификация базировалась на фактах и известных свойствах. Здесь царили точность и аккуратность. Какой ненавязчивый контраст с хаосом впечатлений, захлестнувших наших туристов! Они блуждали в чаще, а здесь — обрели гавань.

Ску-у-чно! Саша сидела на скользкой кожаной табуретке, скрещивая и вновь распрямляя ноги. Тоска смертная! Несколькими минутами раньше она беззаботно призналась, что всегда считала этимологию каким-то кожным заболеванием, — и привлекла-таки на миг внимание Норта: тот снисходительно потрепал девушку по щеке. Теперь Саша взялась за Бива.

Тяжело спускаясь по стремянке, Норт удовлетворенно улыбался.

— Нам нужен разговорник и хорошая карта — если вы, конечно, соизволите на секунду оторваться от работы.

Джеральд уткнулся в «Словарь архитектурных терминов» (полное издание). Открыв разговорник в красно-белой обложке, Норт провел пальцем сверху вниз, нашел слово «блат»: «Получение желаемого через друзей либо благодаря служебному положению».

— Подойдет. Вполне современная версия.

— Мой друг обожает карты, — доверительно сообщала Саша Рою Биву. — Если бы не я, он бы тут весь день проторчал. А карты складывать трудно? Вы-то, наверное, привыкли?

Бив, прижмурившись, глядел куда-то мимо нее. Саша была примерно одного с ним роста и возраста.

— Послушайте, вам не кажется, что туп воняет какой-то затхлостью? Ну, то есть если с утра до вечера здесь сидеть. А почему вы окно не откроете? Я хочу уйти…

Перегнувшись через стол, Саша ухватила чертежный сорокапятиградусный угольник, потускневший от царапин, и новый справочник, «Стены Пекина». Девушка бессознательно прижалась бедрами к краю стола, прямо перед собеседником. Ох ты господи! Бив разом ударился в рассуждения о пользе карт, включая карты памяти, и о картографии в целом; вдруг ей интересно? Карты — это зримая, проверяемая истина. Карты не изменяют физический мир; составление и даже производство карт — одна из немногих еще сохранившихся достойных профессий.

— Карты, это, безусловно, метафоры. От них никакого вреда. — Бив повторил то же самое еще раз. — Карты созданы в помощь людям. — И он принялся превозносить до небес таинственность карт и даже каталогов улиц.

— Ох, ну ладно, так-то лучше, — согласилась Саша. — Вот теперь вы дело говорите; по мне, так нет ничего скучнее фактов. — Она провела накрашенным ноготочком по гипотенузе. — Моя жизнь, — девушка внезапно отбросила угольник, — это сплошная неразбериха. Наверное, я слишком много переживаю. Но, как ни забавно, ничего особенного в итоге не происходит.

У Бива были волосы апельсинного цвета и лохматый твидовый свитер. Что тут можно сказать, он понятия не имел. Он повертел в руках чертежные лекала — и вновь отложил их на прежнее место.

Подоспели Джеральд Уайтхед и Норт, «умудренные волхвы», очень собою довольные, и, как это водится за путешественниками, выказали самый живой интерес.

Бив вдруг застеснялся своего посиневшего носа и, дабы не чувствовать себя не у дел, расхохотался непонятно над чем.

— А какое у вас тут самое симпатичное слово? — полюбопытствовала Саша, приходя Биву на выручку. — Какое слово — ваше любимое?

Скрипнула спинка стула: Бив откинулся назад. Он не колебался ни секунды:

— «Мостовая»! «Мостовая»! Я часто размышляю об этом слове. Оно даже по звучанию такое ровное, гладкое… И связано с картами.

Мосто-вая.

Зельнер громко фыркнул в своем углу.

— Сдается мне, вы не одиноки в своем предпочтении, — откликнулся Джеральд.

— А мне нравятся слова «веранда» и «бумеранг», — подхватила Саша.

— «Бумеранг» и впрямь звучит приятно. Это слово — в самый раз для путешественника.

Книжный червь порылся в боковом кармане и вытащил книжку в бумажной обложке:

— Послушайте-ка!

— Ну вот, опять он за свое! — пожаловалась Саша Биву.

Норт ласково толкнул ее локтем.

— Да нет, вы послушайте! Какой-то русский считает нас загадочными! — И Норт зачитал вслух: — «При виде Австралии на карте сердце замирает от восторга. Кенгуру, бумеранг!» Вот, на странице сто пятьдесят один.

— Гип-гип-ура! — откликнулась Саша.