– А зачем? – не поняла девушка. – Так интереснее. Старая родовая тайна, и все такое. Нет в вас романтики, товарищ майор… Или лучше господин?

– Все едино, – буркнул следователь.

Он не стал возобновлять начатую тему, хотя птица-рантье – это что-то!

– Варя, а все-таки как получилось, что Монго вдруг обратился именно к вам с предложением о нем написать? Или инициатором были все-таки вы?

– Как вам сказать? – задумалась Озерская. – С одной стороны, я к нему первая обратилась, а с другой – вроде бы как он ко мне.

– Прошу прощения, не понял?

– Если точно, то я виделась с ним не два, как вам сказала при нашей первой беседе, а три раза. Собственно, когда впервые с ним встретилась (это было на презентации его новой книги в «Библио-Глобусе»), то только хотела договориться о подробном интервью. Интервью с популярной личностью для «Московского времени». На четыре сотни уев договоренность, – вздохнула девушка. – И я на презентации пробилась к нему как-то, распихала этих сумасшедших баб, которые по нему с ума сходили…

Савельев понимающе кивнул головой. Да уж, видели, знаем.

– Он было хотел послать меня… в информационный отдел «Русской магии». – Варя усмехнулась. – А потом вдруг заинтересовался. Вообще, как я теперь припоминаю, все это довольно странно было. Сначала он очень внимательно рассматривал меня.

– Ну тут как раз ничего странного, – пошутил Вадим.

– Да нет, не в этом смысле, – буркнула, чуть надув губки, журналистка. – Именно, что изучал, а не просто как мужчины… Ну как вам объяснить? Так обычно смотрят, когда что-то хотят рассмотреть и запомнить, чтобы потом описать… Я сама в детстве занималась живописью… Ну как будто хотел сделать рисунок по памяти. Вот… А еще он потер лоб, как будто что-то вспомнить пытался. А потом сказал, что непременно со мною свяжется. И связался. Ну я говорила вам об этом.

– Да, ваш первый визит к нему…

– Тогда не было ничего интересного, необычного. А вот второй…

– Когда он расспрашивал вас о ваших предках?

– Угу. Собственно, это было как будто интервью со мной. Я даже сперва решила, он меня собирается, – Варя усмехнулась, – немножко в постель затащить. Как раз тогда он и предложил мне должность пресс-секретаря. Но потом разговор как-то плавно перешел на моих предков…

– А зачем они ему понадобились, не знаете? – спросил Вадим.

– Не знаю! – бросила она с легким раздражением. – И даже никаких догадок нет. Он что-то говорил, будто я ему напоминаю портрет какой-то знаменитой предсказательницы пушкинских времен. Даже спросил, нет ли у меня в роду чародеев? А я ему еще сказала, что этого быть не может.

– Почему? Мало ли как жизнь могла сложиться. Вот, например. – Савельев показал на картину. – Чем не колдунья? Взгляд у нее, скажу я вам…

– Ну-у, товарищ майор… – лукаво улыбнулась Варвара. – Она жила задолго до рождения Александра Сергеевича. К тому же моя семья приехала в Россию только в семидесятые годы. – И увидев недоуменно поднявшиеся брови Вадима, уточнила: – Позапрошлого века, девятнадцатого. Откуда-то из Германии.

Следователь недоверчиво прищурился. Не угадывалась в Озерской кровь тевтонов. Скорее венгерская или румынская.

– Да, вот такие дела. Материал я сделала, но что-то он «Новостям» не глянулся: сказали, надо его доработать. Сенсационности подпустить, что ли. И тут Монго вдруг позвонил как раз за день до… смерти и пригласил меня утром явиться, чтобы взглянуть на нечто любопытное.

– Что?

– Он не сообщил. Сказал лишь, что это связано с моими пращурами.

Вадиму внезапно почудилось, что Варя в этот момент как-то напряглась, словно выдала что-то, прежде скрытое.

– А когда он звонил? В смысле, в котором часу?

– Часов, может, в девять вечера… или в десять, я уже не вспомню.

То есть за пару часов до убийства, отметил сыщик.

– Это имеет какое-то значение?

– Может, да, а может, и нет.

«Мутная история», – подумал Вадим.

Хотелось прояснить еще один вопрос.

– Простите мою некомпетентность. Но что это за «Ода Семи звездам», о которой вы упоминали у Стрельцова?

Варя закусила губку и покраснела.

– Вы знаете, кто такой Барков? – начала нерешительно и заалела еще гуще.

Майор кивнул.

Как-то в разгар гласности и перестройки, когда стали печатать все и вся, он приобрел небольшую книжицу под названием «Девичья игрушка, сочинения Ивана Баркова». Да еще и притащил ее на работу. А когда раскрыл и пролистал пару страниц, то волосы стали дыбом. Потом целый день следил, чтобы, не дай бог, книжка не попала в руки начальству. Глядишь, уволили бы подчистую за «хранение и распространение порнографии». Таких матерных загибов, какие употреблял поэт просвещенного XVIII века, Савельеву не случалось слышать даже от закоренелых преступников, речь которых отнюдь не отличается изяществом выражений.