– М-да, пожалуй, - огорченно согласился Дерясин.
– Ну что ж, приятно, как говорится, было повидаться.

– Как же, приятно вам!
– Жукович зло скривился.
– Ишь, с какими они подходцами научились. Благодетелем сюда заявился. Из трясины меня вытаскивать. Человеколюб хренов! Что? Тю-тю на Воркутю? Разбежались дочерние компании? Дерясин ошеломленно оглянулся:

– Так и ты уже знаешь! - А вы что думали? Понаделали компаний на "физиков", и они будут тихохонько ждать, пока вы там меж собой определитесь, кому как делить? Да не, милые: люди тоже кушать хочут. Я и то слышал, что на рынке нашими "дочками" вовсю торгуют.

– Вот это и хотим остановить, Олег.

– Так и - ...флаг вам в руки!

– Если уж до конца откровенно, - пропал реестр.

Жукович присвистнул:

– Далеко зашло. Слышал ли ты, о друг мой Дэни?

– Да, какая-то в державе Датской гниль, - опорожняя очередной стаканчик, важно подтвердил Лобанов. - Надо же, какие у нас морячки начитанные пошли, - не сдержалась мстительная Ирина.

– Так скушно в плавании. Вот и упражняешься "Гамлетом", - то в переводе Лозинского, то - Пастернака. А то еще большая радость, если удастся порнушку отхватить. Оченно отвлекает. Ирина приготовилась сказать новую колкость. Но Андрей раздраженно дернул ее за рукав, - не препираться пришли.

– Практически мы ставим все заново, - заявил он.
– Нужны проверенные люди в команду. Как ты, Олег.

– Будет тебе тут словесным поносом дристать!
– зло перебил Жукович.
– Ведь на самом деле вам от меня надо, чтоб реестр восстановил, и - только.

– Хотя бы для начала это. Работа будет хорошо оплачена. - Хорошо - это сколько?
– с живой насмешливостью отреагировал Жукович. Голос его хлестанул вверх.
– Накормлен обещаниями! До сих пор жалкие пятьдесят тысяч, что были обещаны за аукцион, пачками сыпятся. Только почему-то все во сне. И мне плевать, что те, которые обещали, уже смылись. Рыло и душу мне набить не забыли. А вот денежки, честно заработанные, заплатить - видишь ли, не сложилось. Все вы для меня одинаковы. Ишь как ловко - нахапали, разбежались и вроде теперь никто ни перед кем не виноват! А то, что я по милости опричничка вашего - Подлесного полтора месяца с инфарктом провалялся - это опять не в счет? За скобки вынесли?! Кем он, кстати, у вас? - Начальник службы безопасности, - неохотно, прядвидя реакцию, сообщил Дерясин. - О, как! По заслугам и честь, - Жукович хлопнул себя по ляжкам. - Каков банк, таковы и работнички. И ты мне посмел предложить к этой паскудине!... - Почему к нему? С ним как раз у тебя никаких контактов не будет. Все вопросы напрямую со мной или с Игорем. Впрочем, все это теперь неважно. Я же не знал, что ты после инфаркта и тебе нужен покой. - Как раз ни в коем случае. Покой ему последнюю неделю только снится, - Лобанов с хохотком прищелкнул по стакану.
– Так что для смены обстановки поработать чуток его мотору как раз не повредит. Это я вам авторитетно как судовой механик заявляю. А вот словеса ваши насчет "заплатим" - в самом деле дешевка. Дерясин помрачнел.

– Может, мы без этого матросика все-таки договорим?
– он с силой потянул Жуковича в коридор.

– Можете, - вальяжно разрешил Лобанов.
– Но только толку не будет. Потому что я его еще обломать могу. Ежели захочу, конечно. А вот ты со своей макияжной куклой навряд ли.

– Да не вернусь я туда! Знаю этих кидал.

– А чтоб не кинули, мы контрактик составим, - матрос провел в воздухе вилкой, будто текст чертал.
– Все пропишем. Но самым первым пунктиком оговорим, что в силу договорчик вступает с момента выплаты подъемных. Сколько там тебе недодали? Пятьдесят? Плюс, стал быть, проценты набежали и - за вредность: утруска организма дорогого стоит. Это у нас... Черт, всегда с арифметикой нелады были. Для верности на полтора умножим и - цифру прописью.

И он опять приложился к стакану, не переставая следить за удивленным Дерясиным.

– Ничего не скажешь, подкованный судовой механик, - не сдержалась, чтоб не съязвить, Ирина.
– Чувствуется большой опыт сутяжничества. - Есть малек, - добродушно подтвердил Дэни.
– Так что скажешь, вице - хренице?

– В банке сейчас как бы не до жиру. Каждый доллар считаем. Но если это твое условие, Олег?

– Условие!
– подтвердил Жукович.
– Да и то я б еще сто раз подумал...

– Хорошо. Завтра же переговорю с Керзоном. Думаю, он согласится.

– С Керзоном?
– заинтересовался Дэни.

– Вам-то что?

– Да просто подумалось: неделя как вернулся. Устал вроде шланговаться, - он с хрустом потянулся, задумчиво огладил небритые щеки.
– Пойду-ка я, пожалуй, тоже к вам на работу.

– Судовым механиком? Так в банке своего флота нет, - снасмешничала Ирина.

– Я без него не согласен, - скороговоркой выпалил Жукович.
– Возьмете его, пойду и я. Это тоже условие.

Дерясин куснул губу:

– И кем желаете? Слесарем-сантехником? Электриком? Чего можете?

– Могу и слесарем, и электриком, - лениво подтвердил морячок.
– А могу и банком командовать. Нам, пролетариям, где бы ни работать, лишь бы не работать. И вот что, мальчик, - он поднялся, шагнул к Дерясину, оказавшись на полголовы ниже, что его совершенно не смутило.
– Ты завтра на утречко пропуск мне закажи. Может, если надумаю, и впрямь подгребу вместе с Олегом. Там и с должностенкой определимся. Помрачнев от этого снисходительного "мальчик", Дерясин сухо кивнул и вместе с Холиной поспешил покинуть негостеприимную квартиру.

В спину им донеслось довольное похохатывание.

– Полный отстой, - процедила Ирина, едва шагнув в лифт.

Андрей лишь сумрачно кивнул. В этом они сошлись. Но что оставалось делать? Кроме Жуковича, никто другой восстановить реестр не сумел бы.

5.

Рублев тихонько зашел в обшитый мореной доской кабинет директора фабрики "Юный коммунар". В противоположном углу он не сразу разглядел затерявшуюся за огромным столом Манану Юзефовну Осипян. В ярком желтом блузоне она напомнила Рублеву махонькую канарейку, забившуюся в угол огромной клетки. Впрочем это была вполне бойкая канарейка. Покусывая неизменный мундштук, она неприязненно вслушивалась в монотонный мужской голос из селектора. Посторонний звук в кабинете насторожил ее, и она приподняла замыленные усталостью глаза. Но, кажется, Рублева не заметила. Невидящий взгляд ее скользнул вдоль стен, затем, не меняя выражения, сквозь вошедшего и, описав круг, остановился на чем-то, лежащем на столе. Увиденное волшебным образом смыло с нее усталое безразличие и вернуло взгляду знакомую задиристость.