— Еще какая охотница! А вот и добыча! — зычно трубит он, освобождаясь от поклажи. — Мы нынче много настреляли. Разделывать и ощипывать будешь ты, Марти, а мне нужно бежать — чего доброго таксист укатит вместе с моими обновками. Мадам, позвольте ручку! Это был лучший день моей угрюмой холостяцкой жизни за последние двадцать лет! Докхи, малыш, дай я тебя чмокну! Марти, see you soon![17]

И Беэр грузным мотыльком выпархивает за дверь, взвихрив воздух так, что портьеры колышутся еще с полминуты после его ухода.

Вера проходит в гостиную и падает на диван.

— Этот человек едва не уморил меня своими анекдотами! У меня все ребра от смеха болят! — жалуется она, снимая берет и перчатки. — Поразительный тип! Безумно обаятельный, остроумный, щедрый и хвастливый одновременно!

— О, Беэр хвастлив только с теми, кого числит в друзьях, а таких крайне мало. И это ведь всего лишь клоунада, которая нас весьма забавляет. Мы-то знаем, что внутри он гораздо больше, чем снаружи, если так можно выразиться.

— Неужели возможно быть еще больше? — Вера комически хлопает ресницами. — Кто он вообще такой на самом деле? Бизнесмен? Биржевик?

— Он вам не сказал?

— Отшутился, дескать, промышляет разорением гробниц.

— Отчасти так оно и есть. Беэр — выдающийся ученый-палеограф, и имел бы мировое имя, если бы того пожелал. Но его не интересует этот аспект научной деятельности, и…

— Ну вот, теперь мне стыдно, что я столько потратила!

— Ничего, ограбит пару-тройку гробниц и поправит дела.

— У него было такое счастливое лицо, когда я что-то выбирала. И, представляете, он мне помогал! Я ему сказала, что у него прекрасный вкус, а он ответил, что этого нельзя утверждать наверняка, покуда не откусишь кусочек.

— Он так и ходил с вами повсюду?

— Да, только когда я была в парикмахерской… Как вам моя прическа?

— Вам очень идет.

— Спасибо! Да, так вот, пока я была в парикмахерской, а потом мне делали маникюр, — Вера показывает Мартину свои ногти, покрытые золотым лаком, — тогда он меня оставил ненадолго. Объявил, что скоро начнется сезон охоты на слонов, и ему надо экипироваться. Вернулся через час с большим рюкзаком и сумкой — это очень забавно сочеталось с его костюмом. Вам, правда, нравится, как я выгляжу?

— Правда. Вы похожи на эту актрису… Гарбо, кажется. Мы… Я видел ее в кино. Давно. Только она была черно-белая и немая, а вы — цветная и говорящая. И еще хорошо, что вы не выщипываете брови, как все.

— Это мне просто повезло — они и так достаточно тонкие. А я больше люблю Марлен Дитрих, но и за сравнение с Гарбо я на вас, так и быть, не обижусь.

— Ох, извините, ради всего святого! Это был неуклюжий комплимент. Я сто лет не практиковался. С тех пор, как ухаживал за своей женой.

— Как же вы тогда общались с женщинами, несчастный?

— Да я и не общался особенно. Разве что с Бертой…

Вера ошеломленно смотрит на Мартина:

— Что же вы делали десять лет?

— Учился жить заново. И еще много чему. Книгу писал, я уже вам говорил…

— Да я не о том… О господи! Это же вредно!.. Ох, простите, я лезу не в свое дело…

— А, вы об этом! Ничего особенно вредного, существуют специальные даосские техники. — Мартин говорит совершенно спокойным, ровным голосом, но на лицо его набегает тень. — Впрочем, я бы предпочел сменить тему.

— Да-да, конечно, простите еще раз! — Вера до боли кусает губы и трижды мысленно обзывает себя идиоткой.

Мартин неспешно закуривает и лишь после этого бросает Вере спасательный круг:

— Как вам показался наш город?

Вера с радостью хватается за предложенную тему:

— Он чудесный! И совершенно не похож на Питер, на Ленинград то есть. Но, надо признаться, я пока мало что видела.

— Если хотите, я завтра проведу вас по лучшим местам. Обидно будет уехать, не посмотрев.

— С огромным удовольствием! — Вера некоторое время теребит браслет новых часиков, а после напряженно спрашивает: — Мартин, а куда уехать? Что со мной будет дальше?

— Это будет зависеть от того, успеет ли Беэр достать для вас американскую визу и билет. Видите ли, мы с ним и Шоно должны были сегодня отплыть в Нью-Йорк.

— Успеет до чего?

— До того, как начнется война.

— И вы из-за меня остались? — У Веры моментально пересыхает во рту, а сердце наполняется жидким свинцом вместо крови.