Орландер Кайса
Шрифт:
«Здесь, у Арнберга, хорошие швеи», — сказал как-то раз управляющий производством. Иногда он приходит на собрание профсоюза и показывает фильм, отснятый во время его заграничного путешествия с женой. Он делает себе, так сказать, небольшую рекламу».
В начале XX века люди жили в Хёганесе в большой нужде и угнетении. Профсоюзное движение разрасталось. В Хёганесской компании люди зарабатывали себе болезни. Силикоз стал обычным профессиональным заболеванием.
Это был маленький город. Все знали всех. Знали и тех, кто угнетал, и тех, кого угнетали.
В 1925 году рабочие компании бастовали три месяца. На три месяца прекратилась работа и замерла жизнь, пока не вышли из игры другие отрасли и под давлением руководства стачку не пришлось прекратить. Это предательство не забыто. Еще и до сих пор можно услышать о том, как рабочие Хёганесской компании были преданы в 1925 году.
Угнетение продолжалось. Но горняки тем и знамениты, что у них настоящая солидарность. Эта традиция была подхвачена шлаковщиками после закрытия шахты. Несмотря на то что на них было оказано сильное давление, они отказывались работать и продержались очень долго.
Раньше горняки и рабочие Хёганесской компании собирались в городском парке и обсуждали тарифные договоры. Каждый раз собиралась большая толпа, и так продолжалось до тех пор, пока не были организованы централизованные переговоры. Обсуждения прекратились, а влияние рабочих было полностью сведено на нет. Это было в пятидесятые годы, и это как раз пример того, как профсоюзный централизм убил деятельность профсоюзов на местах. Впрочем, то же произошло по всей стране.
Угнетение приняло другие формы. Следовал скандал за скандалом по поводу врачей, вынужденных проводить фальшивые освидетельствования и выдавать фальшивые справки силикозным рабочим, чтобы предприятие могло уклониться от выплачивания компенсаций по болезни.
Я спросила инспектора Рюдхэля из управления по труду в Сундбюберге, как, собственно, дошло до того, что в Сконе такие низкие заработки. Он сказал:
«Слишком велика обеспеченность рабочей силой. Хотя, с другой стороны, в Норланде ее гораздо больше. Может быть, это каким-то образом связано с политикой профсоюзов? В Норботтене большим влиянием пользуются коммунисты. А Сконе всегда был социал-демократическим районом. Может быть, и это как-то влияет?»
Взять фабрику в свои руки
Большая часть работниц, которых мы интервьюировали, была информирована о том, как можно самим основать предприятие.
«В мае нас вызвал управляющий, и я его спросила, нельзя ли снять помещение «Сага-кино» (где сейчас прядильня), — ведь он же сам говорил, что не собирается расширять производство.
— А что вы думаете предпринять? — спрашивает он.
— Думаем наладить шитье халатов, — сказала я.
— Ах, вот что, об этом я тоже подумывал, — говорит он.
Мы производим 90 000 халатов в год. Это здесь прибыльнейшая продукция.
Нас несколько таких швей, и мы собирались совместно организовать производство домашних халатов. Может быть, нам удалось бы получить поддержку из государственных средств. Но совершенно ясно, что он этого не допустит.
Мы могли бы всегда подменять друг друга. У всех были бы одинаковые условия и одинаковая зарплата. И нам не нужны были бы высокооплачиваемые служащие».
Работницы часто подумывали об «Осторпе» — фабрике, которая перешла в руки швей. Но не решились сделать того же. «Он никогда этого не допустит. Если здесь и возникнет какое-то предприятие, то руководить им будет он. Нам он его ни за что не передаст».
«С солидарностью дело плохо. У нас нет никакого чувства товарищества. Начнутся скандалы. Мы не можем достичь единства ни по одному вопросу»,
«Осторп» продавался с аукциона. Здесь не то. Мы вынуждены были бы купить фабрику. У рабочих нет на это денег».
«Господи, какие деньги мы могли бы зарабатывать! Мы ведь знаем процесс производства, и какая продукция окупится, и как экономично вести дело, — мы могли бы все организовать значительно лучше, чем теперь. Ведь нас так много, и мы так долго здесь работаем».
«Слушай, тогда мы могли бы Леннарта Арнберга взять к себе в качестве мальчика на побегушках! За ту же самую плату, что и он нас! Вот это было бы дело!» — говорит один представитель профсоюза и громко смеется.
Словно этого и вообразить себе нельзя.
СУНДБЮБЕРГ
Безработица в Люлео.
И жены рабочих экономят каждую копейку и не находят для себя никакой работы. Иногда им удается устроиться уборщицами, или помощницами в канцеляриях, или продавщицами. Но большинство из них — домохозяйки.