Шрифт:
По этому поводу Н. Г. Кузнецов после войны вспоминал так:
«Когда на следующий день 1 июля 1942 года Военный Совет флота в телеграмме в адрес Сталина и Буденного донес, что старшим начальником в Севастополе оставлен комдив 109-й стрелковой дивизии генерал-майор Новиков, а помощником по морской части капитан 3-го ранга Ильичев — это для меня явилось полной неожиданностью и поставило в очень трудное положение. Как же Вы говорили, что там остается генерал-майор Петров спросили меня в Ставке. Но мне ничего не оставалось, как констатировать факт, сославшись на телеграмму комфлота» [125] .
125
Кузнецов Н. Г.Там же.
Ни Кузнецов, ни Буденный тогда не знали причину замены. Конечно, генерал Петров лучше всех знал обстановку на фронте обороны. Армия знала и верила ему. Но весь расчет ограниченной эвакуации строился на скрытности и быстроте исполнения во избежание потерь, тем более что генерал Новиков оставался всего на одни сутки с целью руководства прикрытием эвакуации старшего начсостава, а не на трое, как планировалось для Петрова. Было ли это решение ошибочным? На этот счет участник Великой Отечественной войны капитан 1-го ранга, доктор исторических наук A. B. Басов пишет:
«В ходе войны возникали ситуации, когда полководец должен был проявить храбрость, показать пример подчиненным.
Генерал армии А. П. Белобородов утверждает о необходимости для командиров железного закона: „Делай, как я… Умей думать в бою, как я. Умей побеждать, как я. И, наконец, если пришел твой последний час, умей встретить его, как я…“ Поэтому всегда, в дни радости и горя, командующий разделяет судьбу армии.
Таких примеров в минувшей войне было много (М. Ф. Лукин, М. Г. Ефремов, М. П. Кирпонос, И. Н. Музыченко, К. П. Подлас, Ф. Я. Костенко и др.).
Иначе сложились обстоятельства при завершении обороны Севастополя» [126] .
126
Басов A. B.Крым в Вел. Отеч. Войне 1941-45 гг. м. Наука. 1987 г.
И далее он пишет: «Имели ли они моральное право оставить своих подчиненных в такой критический момент? Вряд ли! Их бегство вызвало негодование и возмущение скопившихся на плацдарме бойцов и командиров» [127] .
Полковник Д. И. Пискунов по этому поводу сказал так:
«Эта так называемая эвакуация была похожа на бегство начальства от своих войск. В спешке, в которой происходила эвакуация в ту ночь, были забыты, остались не эвакуированными Меньшиков Федор Дмитриевич (секретарь Крымского обкома партии) и ряд других партийных и советских работников, задержанных без нужды, начиная с середины июня 1942 года. О состоявшейся в ночь на 1 июля эвакуации командования СОРа я узнал утром 1 июля по прибытии на 35-ю береговую батарею. В памяти были еще свежи воспоминания об удачной эвакуации Приморской армии из Одессы в октябре 1941 года. Поэтому никому в голову не приходила мысль о возможном плохом исходе дел под Севастополем и оказаться оставленным командованием на милость врага» [128] .
127
Басов A. B.Крым в ВОВ 1941–45 г. Вопросы и ответы, стр. 43.
128
Пискунов Д. И.Воспом. Госархив Крыма, ф. 849. оп. 3. ед. хр. 235. л. 25.
В личной беседе Д. И. Пискунов, говоря о поспешной эвакуации командования, заметил: «По-моему, тут не выдержали нервы у командования. Судя по документам, с которыми мне пришлось знакомиться (немецкие архивы в Центральном Архиве МО СССР), немцы тоже были на пределе» [129] .
Из писем ветеранов обороны последних дней Севастополя следует, что большинство из них не знало, что командование СОРа в этой поистине трагической обстановке оставляло их сражаться, чтобы выполнить свой последний воинский долг — прикрыть район эвакуации для вывоза только старшего командного состава армии и флота, которых к концу дня 1 июля было собрано на 35-й береговой батарее 2000 человек [130] .
129
Маношин И. С.Запись беседы с Пискуновым на пленку 2.11.85 г. г. Калинин. Фонд музея КЧФ.
130
Моргунов П. А.Указ. соч. стр. 457. Отд. ЦВМА ф. 72. д. 1256. л. 331 ЦВМАф. 2092. оп. Гед. хр. И7.лл. 144–148.
В то же время все защитники Севастополя надеялись на флот, на свою эвакуацию, но для подавляющей части их этого не случилось.
«Мы верили флоту, мыслей не допускалось. Верили», — вспоминает лейтенант С. Н. Гонтарев [131] . Так думали немало защитников Севастополя, оказавшихся на Херсонесском полуострове и вблизи него в те дни.
Вполне справедливы слова пограничника, командира радиовзвода 456-го погранполка 109-й стрелковой дивизии старшего лейтенанта Н. И. Головко:
131
Гонтарев С. Н.Воспом. Фонд музея КЧФ. д. НВМ. л. 337.
«Я считаю, что мы могли еще держать оборону, если бы не дрогнуло командование, которое должно было уходить последним!» [132]
Но на войне, как на войне. Вынужденность такой эвакуации с военной точки зрения, ее целесообразность объяснимы. Кстати, такой опыт эвакуации только комсостава уже был в ходе войны. Так, краснофлотец Г. И. Бодарев из аэродромной команды Херсонесского аэродрома написал, что в последних числах июня стрелок-радист одного из прилетевших транспортных самолетов «Дуглас» с грузом боезапаса рассказал ему, что они сюда переброшены с московского направления, где всю зиму летали в окруженные там две армии и забирали оттуда комсостав. Ниже старшего лейтенанта не брали [133] .
132
Головко Н. И.Воспом. Фонд музея КЧФ. д. НВМ. л. 343.
133
Бодарев Г. И.Воспом. Фонд музея КЧФ. д. НВМ. л. 420.
Что касается моральной стороны дела, то возможность в такой обстановке спасти хотя бы кадры начсостава армии и флота и сохранить надводные корабли от неизбежных больших потерь, от абсолютно господствующей авиации противника взяла вверх над всеми остальными отрицательными последствиями.
И все же, несмотря на эти объективные обстоятельства, в исторической памяти защитников Севастополя последних дней, которые оказались в плену, отложилось то, что их тогда просто бросили. Скорее всего это объясняется скоротечностью эвакуации, относительной скрытностью от войск, когда они узнали, что командование эвакуировалось. Это был тяжелый моральный удар.