– Мы начали рыть траншею – она ведет к четвертому бункеру, а русские ползли со всех сторон, как муравьи. Сейчас единственный способ, которым они могут добраться до нас, – это подземный путь, – добавил он.

– Но ведь другие проходы все еще остаются свободными? – спросил я встревоженно.

– Конечно, и у нас имеется телефонная связь. Телефонные провода идут через туннели. Нам бы сюда еще комнату отдыха, и здесь было бы не хуже, чем в хорошем отеле.

К сожалению, пушки, стоявшие снаружи, хотя они и были направлены на немецкую границу, совершенно ничем не могли помочь нам отразить нападение батальона. Но все же здесь, в тылу, находилось четыре пулемета, поэтому мы могли довольно долго отбиваться от русских.

– Как у нас с боеприпасами? – спросил я.

– Тонны, – ответил Крюгер. – Достаточно, чтобы продержаться здесь месяц.

– Слава богу, – сказал я.

В следующее мгновение он схватил меня за плечо и потащил за дверь. Мы не успели заметить, что попали под обстрел.

Вот теперь мы были на настоящей войне. Может, нам и не хватало опыта на практике в военном деле, но зато в теории нам не существовало равных. Русские продолжали палить, но мы находились глубоко в бункерах, и они при всем желании не могли нанести нам вреда. Они могут прикатить танк, чтобы хоть как-то попытаться нанести ущерб бункерам, и я усмехнулся, подумав о том, какую досаду должны чувствовать враги из-за того, что их главный оплот теперь направлен против них же самих. Оставшись полностью удовлетворенным ситуацией, сложившейся в первом бункере, я проследовал по подземному туннелю во второй. Следуя по освещенному участку, я натолкнулся на фенриха Линца.

– Все под контролем, – доложил он мне. – Но русских снаружи больше, чем можно повстречать на московских улицах.

– Это не надолго, – заверил я его. – Главное – не дать им приблизиться к мосту.

Третий бункер, ближайший к мосту и видневшийся с другого берега реки, был для нас удобнее всех остальных. Орудия, установленные там, располагались под тремя различными углами, и мы могли использовать их против русских наступающих с границы и тем самым прикрыть свой отряд на мосту. Также пушки защищали дорогу, поворачивающую направо и ведущую на юг. Удача была на нашей стороне. Сейчас русские бросили все свои имеющиеся силы на мост, поэтому мальчики, находившиеся там, нуждались в любой помощи. Я не мог знать, что происходит у русских, пытающихся прорвать оборону, но я видел, что наши ряды пока еще держались, так как они отвечали огнем на огонь с обеих сторон моста.

Пять часов. Новый день встретил рассвет запахом пороха и языками пламени. Из Тауроггена русские пригнали шесть танков «Т-36» и остановили их напротив среднего бункера. Ближайший из них к Тауроггену пытался уничтожить бункер, но это занятие можно было сравнить с бросанием камней в кирпичную стену. Ребята в бункере работали не покладая рук: в течение последнего часа они демонтировали противотанковые орудия и один из пулеметов, они поставили на их место более тяжелые установки, тем самым обеспечив свой тыл. К тому времени, когда я дошел туда, они уже были готовы к бою. Фенрих Ханс после первой пулеметной очереди подбежал и радостно обнял меня. Возможно, эта реакция была не вполне свойственна военной обстановке, но для меня это не имело значения. Первые же выстрелы оказались роковыми для русского танка.

На мгновение все смолкло. Русские покидали свои позиции. Видимо, им было несдобровать. Мы сидели напряженно, вглядываясь, вслушиваясь и ожидая чего-то. Прошло около пяти минут, а потом снова началась пальба, но уже с другого угла. Это была их самая большая ошибка. Бункер, ближайший к мосту, теперь держал их под обстрелом, и теперь оттуда открыли огонь из двух сверхдлинных гаубиц. Сначала дымовая завеса, затем противотанковая атака, и мы вынудили русских к новому отступлению. Все происходило молниеносно.

Шесть часов. Из-за огня и дыма я больше не видел моста, и трудно было представить, держится ли там еще наш отряд. Русские полностью окружили бункеры, а мы продолжали направлять на них их главную надежду. Про себя я думал: «Скорее бы наступил тот день, когда адмирал Канарис услышит об этом!»

Неожиданно один из ребят подбежал ко мне и прокричал:

– Ты только пойди взгляни на это!

Я помчался вместе с ним на наблюдательный пост. Огромный шеститонный танк катился прямо на нас, и находился он под таким углом, под которым стволы наших пушек не могли дать отпор. А его дула уже были подняты, поэтому я немедля прокричал остальным:

– Быстро спускаемся в туннель и переходим в другие бункеры.

Словно гигантский дракон, танк остановился перед бункером и нанес по нему удар. Целые тонны фосфорического света обрушились на бункер, и я увидел, что все вокруг в огне.

Затем начали взрываться боеприпасы, и со своей позиции в первом бункере нам было видно, как со стен осыпается штукатурка. От пыли и копоти мы почернели, словно негры, и только глаза выделялись на лицах. На какой-то момент могло показаться, что наше положение ухудшается, но это было не так, потому что у нас имелось противотанковое оружие, направленное прямо на русских, и они отлично понимали, что если предпримут что-либо, то в ответ мы сотрем их с лица земли. Они снова попытались усилить пальбу, но эта попытка опять не увенчалась успехом.

Внутри двух бункеров был кромешный ад. Снаружи веяло прохладой, а мы, наоборот, чувствовали себя словно в печи. Как это ни удивительно, но Вилли вместе с остальными каким-то чудесным образом еще держались на мосту. Дым немного рассеялся, и я смог разглядеть, что пожар еще не утих. У нас не было связи с ними, так как они были полностью отрезаны от нас, но мы имели внушительный вид из-за наших пушек и могли поддержать их в случае новой атаки. Русские все еще находились в замешательстве, не понимая, как германская армия уже ухитрилась продвинуться на такое расстояние. Я думаю, что они просто не поверили, если бы узнали, что сражаются со всего лишь двумя отрядами восемнадцатилетних мальчишек.