— В том, что она на волейбольную поляну шла, товарищ полковник, у меня нет сомнений. Но зачем? И почему с мешком? Не за рваной же чужой сеткой!

— А почему ты уверен, что она на поляну шла? — поинтересовался Корнилов. — Что там за поляной?

— Лес. Лесопарковая зона. Может, она за грибами шла?

— А за лесом что? — не обратив внимания на упоминание о грибах, настаивал Корнилов. — Не тянется же лес до самой Вологды!

— Вот что за лесом, я не выяснил, — виновато сказал Бугаев. — Мы же сразу в машину сели и к Шитикову поехали.

— Потом бы мог поинтересоваться. — Полковник смотрел на Семена строго. — А то уцепился за версию, что женщина за сеткой шла, и попался, как мальчишка. У меня на выяснение, что там, за лесопарковой зоной, ушло полторы минуты. Снял трубочку, — он показал на телефон, — и получил информацию о существовании деревни Лазоревки. У Елены Сергеевны, может быть, в этой деревне родственники проживают. Или она там дачу снимает...

— С дачей дело сложное, Игорь Васильевич. Зарплата у этой Лены маленькая, — сказал Бугаев. — Теперь о родственниках. Наверное, дорога через лесопарковую зону — не самая близкая до Лазоревки? Местные жители, скорее всего, другим путем добираются?

— Правильно, — кивнул Корнилов. — Это я выяснил. За те же полторы минуты. Туда ходит автобус.

«Все-то вы знаете», — хотел пошутить Семен, но сдержался. Таких вольностей он себе не позволял.

— Сеня! — вдруг сказал Корнилов. — Ты сказал, что зарплата у Елены Сергеевны маленькая. А на курорты она ездит. Да еще дважды в год. А что если... — он задумчиво посмотрел на Бугаева. — Ты на стадионе давно был? На футболе?

— Давно. Лет десять назад. Когда Павла Лысого там задерживал.

— А я недавно, — с каким-то даже вызовом сказал Корнилов. — Ты представь себе такую картину — матч еще не кончился, а старуха уже пустые бутылки собирает. С огромной кошелкой... И приличная старуха. Чистенькая. Думаешь, бутылки плохой приработок?

— Уж очень неожиданный вариант! — покачал головой Бугаев.

— Неожиданный — не означает неправильный, — Корнилов откинулся назад, сцепил руки на затылке. Улыбнулся: — Ты мне докладывал о том, что мешок у этой дамочки весь сладеньким пропах. И о том, что на поляне ничего, кроме лимонада да пепси-колы, не пьют. Вот и получается...

— Неужели она бутылками промышляет?! — с осуждением сказал майор.

...Терехов встретился взглядом с Бугаевым и закрыл глаза. Семен осторожно присел на стул рядом с кроватью.

— Пять минут, — напомнила медсестра и вышла из палаты.

Семен огляделся. Больничная обстановка действовала на него угнетающе. Особенно капельница, от которой он старательно отводил глаза.

— Ну как ты, Миша? — спросил Бугаев, когда за сестрой закрылась дверь.

Терехов молчал. Его красивое лицо, и в обычное-то время бледное, было совсем белым, нос заострился.

— Ну что ж, молчи, — спокойно сказал Семен. — Значит, на первый раз помолчим пять минут. На второй, глядишь, уже десять минут молчать будем. А потом, Миша, ты с постели встанешь, времени у нас на встречи прибавится. Можно сказать, и расставаться не будем.

Терехов не открыл глаз, не проронил ни слова.

— А ведь тот, кто ножичком тебя пырнул, наверное, и не мечтает с тобой свидеться. А придется. Даже и без твоей помощи.

— Семен Иванович, — совсем тихо, не открывая глаз, сказал Терехов. — Я говорить не буду. Точка. Вы меня знаете.

— Плохо я тебя знаю, — грустно сказал Бугаев. — Поверил тебе два года назад, а выходит, зря...

Веки у Гоги слегка дрогнули. Семен посмотрел на часы: пять минут истекли.

— Ну что ж, Миша, выздоравливай поскорее. — Он поднялся со стула. Сестра уже стояла в дверях палаты. — Надумаешь поговорить — скажи врачу. Сразу приеду.

Бугаеву не терпелось узнать, как поведет себя Терехов, когда он скажет ему про отпечатки пальцев и шкатулку с драгоценностями, но при нынешнем состоянии Гоги делать этого было нельзя.

«Трудный предстоит разговор», — подумал Игорь Васильевич, приглядываясь к Травкиной. Чувствовалось, что женщина напряжена до предела — несколько шагов от дверей до кресла она прошла деревянной походкой, словно ноги плохо ей подчинялись. И глаза у нее были тревожные, а руки машинально одергивали то простенькую шерстяную кофточку, то джинсовую юбку. «Молодец Бугаев, фоторобот составил один к одному», — отметил полковник.