— Да.

— Я выберу собаку. Собаку… поводыря. Некоторые собаки ведут себя правильно, другие ведут себя неправильно. Я выберу. Сама.

Я затаила дыхание. Зеленый раздумывал или совещался с Синим, возможно, он консультировался с другими чужаками или компьютерными устройствами? Черт его разберет. Робот был создан расой, которая предпочла собак с Земли тем существам, что воспитывали их в юности. Это если я правильно оценила ситуацию. Возможно, Шелудивую и Дворнягу переместят на родную планету строителей Куполов, чтобы собаки осуществляли функции бебиситтеров. Все, что я хочу, — чтобы некоторые новоявленные няньки из собачьего племени не слопали меня в процессе обучения.

— Да, — наконец разразился согласием робот, и я выдохнула.

Несколько мгновений спустя в комнату, наподобие большой кучи мусора, свалились все восемнадцать клеток с собаками. Разъяренные собаки рычали и лаяли, ударяясь и отскакивая от решетчатых стенок. Шелудивая подскочила, приняла защитную стойку, спрятав под брюхо ничего не понимающую личинку, и залилась странным скрежещущим лаем, добавив его к общему хору. Тут же вокруг нее выросла клетка.

Когда клетки с собаками перестали раскачиваться и застыли на полу, я прошлась между ними, как лорд–оборванец, выбирая себе вассала.

— Вот эта собака, Зеленый.

Пес был не маленький, но лаять он прекратил первым. Исходя из этого, я понадеялась, что животное не слишком злобное. Когда я просунула ладонь сквозь прутья клетки, он меня не укусил — тоже хороший знак. Он был феноменально уродливый, с обвисшими брылями и слезящимися глазами, шкура вокруг короткой шеи шла складками наподобие гофрированного воротника или манжета. Его туловище, казалось, состояло исключительно из широкой груди и кривых и коротких задних лап. Когда собака приподнялась, я увидела, что это кобель.

— Эта собака? Что надо делать?

— Убери других собак обратно.

Клетки провалились в пол. Я подошла к кормушке, набрала полные ладони собачьей еды и запихала ее в единственный карман моей одежды, в котором не было дырок.

— Убери собачий корм.

Еда из кормушки испарилась.

— Убери эту клетку.

Когда прутья решетки истаяли в воздухе, я сконцентрировалась. Пес с растерянным видом стоял посреди комнаты и взирал на Шелудивую, та зарычала на него.

— Манжет, — позвала я как можно увереннее. Он посмотрел на меня.

— Манжет, ко мне!

К моему удивлению, он послушался. Наверное, кто–то раньше его дрессировал. Я дала ему еды.

— Эта собака ведет себя правильно, — заметил робот.

— Ну да, я молодец, — ляпнула в ответ я, и грудь мою тут же сдавило при мысли о Дворняге.

Чужаки или их машины имеют хотя бы какое–то представление об анестезии? Надеюсь, они не позволят ей слишком долго страдать? И этого я никогда не узнаю.

Но теперь я знаю одну очень важную вещь. У меня есть выбор. Я могу выбирать, в каком помещении дрессировать собак. Могу сама выбрать животное для дрессировки. Значит, я хоть немного, но контролирую ситуацию.

Дворнягу мне вернули через три или четыре «дня». Она была серая и совсем без шерсти и лаяла по–другому. С ее удлинившегося хвоста свисал червяк, несомненно тот самый, что исчез из одной клетки, пока я спала. Но в отличие от Шелудивой, которая не проявляла симпатии к нам обеим, Дворняга восторженно приветствовала меня. Она не захотела оставаться вместе с червяком в его бывшей клетке у стены, а настаивала па том, чтобы спать, свернувшись калачиком, рядом со мной. Разумеется, вместе с червяком. И Зеленый нам это позволил. Кажется, я стала вожаком собачьей стаи.

Манжет Дворняге тоже понравился. Я застала их в тот момент, когда пес пристроился к ней сзади с определенной целью, при этом длинный хвост Дворняги надежно защищал червяка от повреждений. Понимал ли Зеленый, что происходит? Не знаю.

День шел за днем. Мы ели, спали, играли и занимались дрессировкой. Манжет оказался симпатичным и игривым, но не очень сообразительным псом, поэтому обучение заняло много времени. Личинка Шелудивой росла очень медленно, учитывая количество вязкой бурды, которое она поглощала. Я тоже «росла»; пояс моей потрепанной юбки стал тесен для меня, и я избавилась от нее, оставшись только в тряпке на бедрах, рубашке и разбитых сапогах. Я разговаривала с собаками. Они оказались намного лучшими собеседниками, чем Зеленый. По крайней мере, оба с готовностью приподнимали уши, когда от меня исходили какие–то звуки, и радостно виляли хвостами, изображая внимание. Робот же всегда был безлик и однообразен… как скучная вечеринка.

Я не знаю, как долго все это продолжалось. Время потеряло свое значение. Я все еще видела по ночам Зака и просыпалась в слезах, но сны стали не такими страшными и несколько размытыми. Когда я плакала, Дворняга забиралась ко мне на колени, таща за собой своего червяка, и лизала мне подбородок. Ее карие глаза разделяли мою печаль. Я с удивлением вспоминала, что когда–то отдавала предпочтение надменным кошкам.

Дворняга забеременела. Я уже на ощупь чувствовала щенков, которые росли внутри ее раздувшегося брюха.