— Что с Антоном? — собрав силы, спросил Доминик, вспомнив, как медленно оседал на пол Постышев.

— У него ранение в бедро.

— А я?

— Две пули. Обе в предплечье. Навылет.

— Сколько прошло времени?

— Шесть часов. Мы замурованы, командир. Опустилась вторая переборка, и я не смог найти ни одной функциональной панели управления.

— Ничего… — прохрипел Ван Хеллен. — Они поднимутся, вот увидишь… — От длинной фразы в груди вспыхнула нестерпимая боль. — Внизу пожар… Я поджег их гнездо. Как только… он прекратится… автоматика… разблокирует вход…

— Я понял. Лежи спокойно, командир. Раны обработаны, кровь остановилась. Лучше не шевелиться, так будет вернее.

— Хорошо… Ты только не пропусти включение систем… Справишься?

— Справлюсь, — ответил Лозин, понимая, что Ван Хеллен говорит не о компьютерах: рядом, прикованный к вертикальной стойке, в неудобной позе скорчился разумный ксенобианин. Запомнить программные последовательности относительно просто, главной трудностью в схватке за распределение ресурсов было найти разумного представителя иной расы и заставить его подтвердить вводимые значения.

Андрей покосился на Чужого и вдруг с внезапной холодной яростью подумал: станет сопротивляться, отрублю ему руку.

Голова Доминика бессильно склонилась набок. Командир лежал с открытыми глазами, но в его зрачках потух огонек мысли. Он вновь потерял сознание.

Лозин взглянул на вшитый в запястье экипировки хронометр и выключил фонарь.

Впереди еще двенадцать часов томительного ожидания.

Свет в отсеке вспыхнул внезапно.

Герметичные двери по-прежнему оставались запертыми, но под сводами вдруг заработали секции осветительных приборов, сначала их сияние было тускло-желтым, затем оно постепенно начало набирать силу, смещаясь к привычному белому спектру.

Вслед за освещением начали включаться многочисленные приборные панели. Сотни, если не тысячи контрольных огней крохотными искрами расцвели на терминалах, один за другим оживали контрольные мониторы, и все это происходило помимо воли четверых находящихся в зале людей и пленного ксенобианина.

Наступал самый критический, самый ответственный момент.

Антон Постышев не приходил в сознание, но каждый из членов боевой группы наизусть знал последовательность команд, которые следовало ввести с панели ручного управления. Где она расположена, гадать не приходилось: перед закругляющимися терминалами были установлены два кресла. Одно явно предназначалось для человека, второе повторяло формы тела ксенобианина.

Андрей впервые мог воочию наблюдать столь очевидную двойственность, и это вольно или невольно вызывало неудобные вопросы.

Впрочем, сейчас Лозина гораздо сильнее волновали и тревожили собственные действия.

Он внезапно осознал, что именно от него в данный момент зависит благополучие всех людей.

— Давай же… — неожиданно прозвучал за его спиной голос Ван Хеллена.

Командир, периодически приходивший в сознание, сейчас нашел в себе силы сесть, опираясь о стену.

Андрей подошел к креслу.

В скошенную панель перед ним были вмонтированы покрытые толстым прозрачным пластиком сегменты сенсорных клавиатур, над ними выстроилась шеренга из четырех экранов, где в данный момент не отражалось никаких данных.

Он сел, и как только вес его тела продавил податливый материал кресла, что-то изменилось вокруг, поменялась индикация сигналов, а на мониторе внезапно появилась надпись:

20 мая 2085 года.

Шестнадцатый цикл работы аварийных систем.

Готовность к принятию директив: статус — 50 %.

Отсутствие второго оператора.

Андрей прочел надписи и обернулся.

— Командир, компьютер требует ксенобианина.

— Сиди, я сам… — Ван Хеллен, превозмогая слабость и боль, нашел в себе силы встать и, пошатнувшись, ухватился здоровой рукой за вертикальную стойку, к которой был прикован ксеноморф.

Склонившись к его лицу, похожему на застывшую маску, Доминик хрипло прошептал:

— Ты знаешь, что проиграл. Будь рассудительным — и останешься жив…

— Он понимает тебя? — не удержался от вопроса Андрей. — Я ведь могу перевести.

— Понимает. Как понимали его люди, захваченные в проигранных нами схватках.