— Эй, парни, я нашел! Спешите сюда, становитесь под сосной, сейчас я вам одного опущу!

На его призыв поспешили трое, в том числе и Живосил. Боригнев, проявив недюжинную силу, освободил Виктора и теперь удерживал тело шофера, ухватившись одной рукой чуть повыше щиколотки его прежде застрявшей ноги. До земли было несколько метров. Боригнев, обняв ветку ногами, свесился вниз и, казалось, вытянулся во всю длину своего немалого роста и даже как будто стал еще длинней. Поджидавшие внизу, с осторожностью придерживая голову и плечи Виктора, приняли его из рук лучника и уложили на плащ Добродея. Боригнев подтянулся, быстро переполз с ветки на ствол и, молниеносно соскользнув вниз, присоединился к остальным.

— Живой ли? — коротко спросил он у Живосила.

— Жив, что с ним сделается. У него на роду долгая жизнь написана. Нога вот только сломана и ребра кой-какие. Да и не в сознании он. Снится ему, что молод и гуляет сейчас со своей единственной любимой где-то вдоль реки, целует ее и просит стать его женой. Хороший человек, ничего не скажешь, — кивнул Живосил. — Однако пусть Вышата решает, жить ли ему или нет, то дело изначального.

— Поддержу тебя, брат Живосил…

Опираясь на свой посох, Вышата, который выглядел настолько скверно, что походил на покойника, медленно подошел к ним и склонился над лежащим без сознания Виктором.

— Второго не нашли? — глядя в одному ему ведомую точку на земле, спросил он и, не дожидаясь ответа, поднял голову к плачущему небу. — Ищите, найдите мне второго, это сейчас самое важное. Я чувствую присутствие живых, но не могу почуять умруна, это не в моей власти. Значит, тот, второй, мертв, и мертв недавно, душа его только на пути в Навье Царство, а с этого пути редко, но возвращаются. Это, если хорошо позвать, — подмигнул Вышата всем и никому. Тут за шиворот ему попало сразу несколько холодных капель, и Вышата с недовольным видом поежился. — Я не вправе вмешиваться в природные дела, но этот ливень снова разошелся не на шутку, и нам явно не в помощь, — проворчал он. — Пора с ним разобраться, иначе второго, да еще и умруна, мы в такой темноте никогда не сыщем. Вторь мне, Живосилушка! Совместно быстрей до кого надо допросимся.

Волхвы скрестили свои посохи и, слив голоса, заговорили, обращаясь к небу:

— Трисветлый Единый Даждьбоже, ниспошли нам милость твою и по воле своей запрети дождю лить с небес темных. Просим о том не ради хвальбы пустой, не ради гордыни, а ради дела, тебе угодного, благородного. Гой! — Волхвы стукнули своими посохами один о другой. Заискрило, словно при серьезном замыкании, над поляной сверкнула молния, гром — ответ Божий, раздался в небесах, упали с неба последние капли, и ливень прекратился. Облака разметал верхний ветер, показалась Луна, и сразу заметно похолодало.

— Морозеет, время уходит безвозвратно вместе с душой второго. Эй, не мешкайте там, ищите его, ищите! — вскричал Вышата, перевел дух и опустился на колени возле Виктора, положил ему на лоб свою старческую руку, всю в морщинах, с дряблой бледной кожей. Казалось, что Вышата вот-вот умрет, такое мучение и усталость были написаны на лице его, но рука волхва при этом была горяча, и тепло ее насыщало тело находящегося без сознания шофера. Лицо Виктора порозовело, он улыбнулся, как улыбается во сне ребенок.

— Вернись из садов Ирийских в Явь, человече, — прошептал Вышата. — Не гоже тебе раньше срока там оказаться. Праведностью своей помоги живущим спастись от черной воли. Сила моя, данная мне богами, сила Яри Светлой, Живы Мудрой и Яви, заклинает — тепло Солнца и ток Руды в жилах да вернутся в тело твое. Душа твоя да сойдет в тело, прошу о том у Предвечного Логоса силой слова моего.

Виктор «вернулся» очень быстро и ознаменовал свое возвращение из сумерек сознания оглушительным воплем, прокатившимся по лесу, взмывшим над деревьями и растворившимся в небесах. Вышата ласково потрепал его по щеке.

— Приветствую на грешной земле. Дважды рожденный ты. Хотя что же такое я несу? Прости. Я позабыл, что человек ты воинский, много в каких передрягах побывал, и рождений у тебя было вдосталь. Тем лучше. Умом, значит, не тронешься, как бывает с некоторыми. Насмотрятся «там» кой-чего, что им на вершок-то и покажут, а может, и менее вершка, а потом цоп! — хвать за перо и давай книжки писать бредовые… Писатели, за ногу их папашу, — ругнулся в сердцах волхв. — Но ты, — Вышата улыбнулся, — книжки, я вижу, писать не умеешь. Не по этой ты части.

— Вы тоже спаслись? — с вымученной улыбкой (шок отпустил, и все тело заболело разом) спросил Виктор, слух которого еще не вполне привык к земной тональности, поэтому смысл приветствия Вышаты до шофера попросту не дошел. Зато он сразу узнал пассажира с переднего места и тут же вспомнил про Алексея, сделал попытку подняться, но тело не слушалось, и из попытки встать ничего, кроме ослепительной вспышки боли, не вышло:

— Где Алексей? Мой шеф! Парень, с которым я летел?! Где он?!