— Желания лавочников для меня — не указ!

— Именно потому лавочники и купцы поддерживали не королей, а Жерка Защитника. Я исполнил свой долг перед Шасессерой, предупредив вас. А сейчас мне нужно приготовиться к церемонии награждения.

— Что отец, что сын, — пробурчал король недовольно, затем спросил сердито у министра: — Константин, а ты куда направился?

— Мне нужно предупредить. Я должен сообщить им…

— Никому ты не должен сообщать! Под страхом казни, ты никому не расскажешь про смерть Жерка! Ездок, по крайней мере, понимает последствия гибели отца, раз он уж настолько тщеславен, чтобы присвоить его место и звание.

Второй министр, седовласый старец, бывший особо доверенным наперсником и советником, заметил:

— Не нужно никаких объявлений. Пусть Ездок тихо и спокойно займет место отца. Пересуды будут, но волнения едва ли возникнут. Если же официально объявить о смерти Защитника, тут же сорвется с цепи весь хаос, столь долго сдерживаемый Жерком. Начнется ад!

Король пробормотал нечленораздельное.

— Беледон, у вас много врагов. Что же их удерживало? Число ваших солдат или то, что Защитник одобрял и поддерживал вашу власть? Разве хоть один король, чье правление он поддержал, пал жертвой покушения? Вспомните, многие ли из «плохих» королей умерли своей смертью?

— Ваше величество, об этом вправду стоит задуматься, — заметил Константин.

— Беледон, вы — король, но ведь не бог, — сказал старик. — Не забывайте клятвы. Вы служите Шасессере, не она — вам.

Король ворчливо согласился. В конце концов, главным предназначением старика и было выпутывать короля из таких вот затруднений.

Ездок вернулся в отцовскую лабораторию, думая, как привыкнуть к ней, приучиться к тому, что она теперь целиком в его распоряжении.

— А, все еще здесь? — спросил насмешливо, изобразив удивление. — Я поражен!

— Ну так, — рыкнул Чаз.

— Ездок, вы уже решили, что с отцом делать? Откладывать надолго, хм, не получится, — заметил Тяп.

— Решил. Выглядит жутко, но… Пусть остается там, где погиб, — как памятник самому себе. Как напоминание всем нам о смертности и о необходимости неусыпно бдеть. Пару заклятий нетленности и сохранения — и готово!

Чаз высунулся из окна, что-то разбрасывая.

— В чем дело? — спросил Ездок.

— Он взрывные зернышки в Су-Ча швыряет. А тот внизу ждет, пока кто-нибудь явится за Эмеральдом.

Тяп хихикнул:

— С тех пор как вы ушли, он так и развлекается.

Ездок выглянул: на верхних ярусах башни светились факелы. Толпа волновалась, шумела.

— Уже пора идти вниз. Чаз, Вар, Святоша, следуйте за мной. Сейчас для наших врагов лучшее время, чтоб выразить неудовольствие нами.

— Ага.

— Тяп, ты остаешься как поддержка для Шпата и Су-Ча.

— Это почему? Главное, значит, без меня?

Ездок такие протесты пропускал мимо ушей. Шагнул в библиотеку, где Шпат восседал на тяжеленном дубовом кресле — центре Сети для тех, кто не умел, подобно Ездоку, становиться ее частью.

— Шпат, какие новости?

— Она остановилась здесь. — Шпат ткнул указкой в карту на столе. — В этом вот доме.

— Прямо на речном берегу — среди Протовой трущобы. Не самое лучшее место для одинокой женщины. Полста тысяч иностранных моряков — и ни капли закона.

— Но отличное место для иностранца, чтоб затеряться без следа.

— Лучшее из лучших. Мы наведаемся туда завтра.

— Почему не сегодня?

— Церемония. К тому же мы устали. Усталые ошибаются. Мы отдохнем. Одехнал никуда не денется.

Ездок прошел через лабораторию к обширным апартаментам, где время от времени обитал вместе с отцом и где хранилось много полезного, в том числе и подходящий для церемонии наряд. Сказал Тяпу:

— Нужно здесь прибраться, переделать — мы все тут сможем устроиться с комфортом.

— Кажется, вскорости наша жизнь сильно изменится.

— Она уже изменилась. Но, думаю, мы не скоро поймем насколько.

Перед королем шествовал оркестр, за ним — стража в цветастых одеждах, со страусовыми перьями на шлемах. По традиции, уходящей во дни еще до Жерка Победоносного, король рассыпал крохотные, специально для того отчеканенные монетки.

— Помогает путь расчистить, — заметил он Ездоку, вышагивавшему рядом.