— Я... я не плачу,— сказала мама, вытирая слёзы.— С картинами — это ты прав... и я ценю... но дети!

— Что — дети?! — рассердился папа.— Ну что — дети?! Дети развиваются...

— Развиваются?! — вскипела мама.— Пойди посмотри, как они развиваются! Он там сидит и опять что-то плетёт им об одиноком шурупчике! И они в слезах! И посмотри, что у них в кроватях!

Папа поднялся в одних трусах, накинул халат и вышел за мамой в коридор. Они подошли к детской комнате и остановились, заглянув в приоткрытую дверь.

В комнате было полутемно. У стены слева прикорнул в своей кровати Юра, у стены справа — на тахте — Катя. У окна, возле горевшего на подоконнике ночника, сидел Тарабам: зелёные квадратные глаза грустно светились в полумраке, ровно звучал его голос...

Папа и мама прислушались:

— ...Маленький медненький шурупчик бесконечно тосковал по далёкому роботу! Он тосковал по родному гнезду, по уютной дырочке в правом клапане робота, где шурупчик придерживал крышку... Вокруг была незнакомая, тоскливая планета. Шурупчику она давно уже опротивела...

— По-моему, дети спят,— прошептала мама.

— Тарабам! — тихо позвал папа.

— А? — Тарабам поднял глаза, взглянул на дверь, на детей и вышел в коридор.

— Заснули,— улыбнулся глазами Тарабам.— Плакали, плакали, а потом заснули... Такая печальная сказка! Её мне всегда рассказывала моя мама... Я и сам чуть не разревелся...

— Шёл бы ты спать, Тарабамчик,— ласково сказал папа.— Ты ведь тоже устал.

— Спокойной ночи! — вздохнул Тарабам и медленно побрёл на кухню: он любил там спать возле холодильника.

Папа и мама на цыпочках подошли сначала к Юриной кровати, потом к Катиной тахте: дети уже крепко спали. Подушки были влажными. Мама осторожно пошарила под подушками рукой и вытащила из-под каждой целую пригоршню каких-то болтов и гаек...

— Вот видишь,— укоризненно прошептала мама. — К добру это не приведёт! Там ещё какие-то железки...

— Вижу,— кивнул папа.— Положи их обратно, и пойдём спать... Что-нибудь придумаем...

Засунув обратно под подушки тарабамовские уникумы, папа и мама вышли из комнаты...

Утром, за завтраком, папа начал по просьбе мамы дипломатический разговор с Тарабамом. Дипломатический — это значит тонкий разговор, с целью выяснить самочувствие и настроение Тарабама. И с целью его взбодрить.

— Прекрасная сегодня погода,— начал папа издалека.— Не правда ли, Тарабамчик?

— Обыкновенная погода,— ответил Тарабам.— Ночью был дождь, а с утра туман. И давление ещё снизилось.

— Давление — это конечно,— согласился папа.— А что дождь, это очень хорошо. Первый дождь в эту жаркую весну. Это полезно. И туман тоже.

— Не вижу ничего полезного,— проворчал Тарабам.

— Ну уж! — бодро сказал папа.— Ты только посмотри, как красиво! — Папа указал в окно, там всё бело было, дома и деревья растворялись в молочном воздухе.

Тарабам взглянул в окно, но ничего не сказал.

— Ты, наверное, себя неважно чувствуешь? — вмешалась мама, обратившись к Тарабаму.— Голова не болит? Жаль, что тебе нельзя дать таблеток.

— Да нет, чувствую я себя хорошо,— сказал Тарабам.

— А настроение?

— Настроение так себе.

— Скажи нам откровенно: ты скучаешь?

Тарабам с минуту помолчал, глядя в стол.

Потом поднял на всех грустные глаза.

— Вы только не обижайтесь на меня,— сказал он проникновенно.— Мне у вас очень хороню. Я вас полюбил. И без вас, наверное, буду сильно скучать... Но сейчас... но сейчас я хочу домой... к папе и маме.

— Не волнуйся, Тарабамчик! — сказала Катя.— Тебя скоро найдут. А кто сейчас главный на планете УЛИ?

— Самый главный начальник на планете УЛИ — чрезвычайно разумное существо! Со странным именем — КАР-ЦОВ...

— Но в этом имени есть что-то человеческое,— сказала мама.

— Пожалуй, есть,— согласился, подумав, Тарабам.

— Он добрый? — спросил Юра.

— Он очень-очень-очень добрый! — ответил Тарабам.— И мудрый! Я верю, что он меня здесь разыщет...

— Вот будет хорошо! — захлопал в ладоши Юра.

— Я тоже так думаю,— кивнул папа.— Я уверен, что КАР-ЦОВ тебя ищет и скоро найдет. Но и нам надо бы предпринять какие-то шаги...

— Какие? — спросила мама.

— Ну, может быть, обратиться в космический центр?