Шрифт:
– Однако у вас есть ваши СС, господин рейхсфюрер, – возразил я, – а у Геринга – люфтваффе! Если вы изложите факты ключевым военачальникам, объяснив им, что фюрер болен и должен уйти в отставку в интересах нации, они с благодарностью признают это как чрезвычайно ответственный шаг с вашей стороны. Если вы еще добавите, господин Гиммлер, что быстрое достижение почетного мира будет первой обязанностью нового фюрера, то получите всеобщую поддержку. В любом случае в северных странах главным человеком, подходящим на эту должность, считается Геринг. Его назначение не встретит никаких затруднений при условии, что у него нет таких амбиций, как у Гитлера, чтобы самому руководить войной, и что, пока воевать необходимо, он поручит ведение войны генералам. Но первый шаг предстоит сделать вам.
– В том-то и дело, господин Керстен. Я не могу ничего предпринять против фюрера – ведь я рейхсфюрер СС, чей девиз: «Моя честь – моя верность». Все подумают, что мной движут корыстные мотивы, что я пытаюсь захватить власть для себя. Конечно, я могу заручиться мнением врачей в оправдание своих поступков, но все прекрасно знают, с какой легкостью добываются эти мнения. Все работает против меня. Вы не знакомы с силой убеждения фюрера и его манерой излагать вопросы. По сравнению с этим мнения врачей, даже величайших авторитетов, – ничто. То, что врачи считают четко проявившимися симптомами, можно с той же легкостью объявить последствиями усталости и изнурения, от которых фюрер может оправиться. Болезнь, о которой свидетельствуют симптомы, можно выявить лишь путем глубокого медицинского обследования. Но такое обследование возможно лишь в том случае, если мы предпримем шаги, которые будут расценены как подрыв позиции и авторитета фюрера. А что, если диагноз окажется неверным? Когда речь идет об обычном человеке, ничего непоправимого не случится: он просто вернется к своим делам. Но фюрер никогда снова не получит власть над рейхом. Получилось бы, что я причинил неслыханный вред своему народу и избавился от величайшего человека в рейхе, который до сих пор способен на самые грандиозные идеи, – а виной всему подозрительность врачей.
– Если верить отчету, – ответил я, – это не просто подозрительность. В отчете фактически заявляется, что фюрер заразился сифилисом более двадцати лет назад и что общепринятый курс лечения этой болезни привел лишь к исчезновению внешних симптомов.
– Может быть, – кивнул Гиммлер, – но вы забываете про случаи самоизлечения, которые медицинская наука признает даже в случае рака. Сифилис не обязательно ведет к прогрессирующему параличу; тело может одержать верх над инфекцией. В случае фюрера это вполне вероятно, поскольку он не курит, не пьет, вегетарианец и ведет абсолютно регулярный образ жизни. И лишь из-за того, что он когда-то болел сифилисом, врачи хотят связать симптомы этой болезни с параличом. Если бы они не знали про сифилис у фюрера, такая идея, вероятно, никогда бы не пришла им в голову. Однако остается возможность, что организм одолел инфекцию и мы наблюдаем не более чем признаки крайнего изнурения – что неудивительно в свете сверхчеловеческих усилий фюрера. В таких обстоятельствах я не могу решиться на столь резкий шаг.
– Но что вы будете делать? – спросил я Гиммлера. – Неужели просто оставите проблему без решения и станете наблюдать, как здоровье Гитлера разрушается все сильнее и сильнее? Можете ли вы смириться с мыслью, что во главе германского народа стоит человек, с большой вероятностью страдающий прогрессирующим параличом?
Гиммлер на несколько секунд задумался, а затем ответил:
– Дело еще не зашло так далеко. Я буду внимательно следить за ситуацией, и у меня достанет времени, чтобы принять меры, когда станет ясно, что отчет правдив.
На этом разговор закончился. У меня создалось впечатление, что Гиммлер говорил совершенно искренне; сомневаюсь только, способен ли он на объективность в своих наблюдениях. Он считает Гитлера величайшей фигурой в истории Германии и чрезвычайно сильно зависит от него, привыкнув исполнять его приказы без вопросов. Я сообщил Брандту, что мы снова обсуждали отчет о болезни Гитлера, и без колебаний изложил ему свое мнение. Брандт согласился со мной и указал, что Гиммлер не может заниматься этим вопросом, потому что недавно между ним и фюрером встал Борман. Самые лучшие планы неосуществимы, пока Гиммлер не возьмет верх над Борманом. Но Гиммлер по сравнению с Борманом слишком слаб; его самая главная ошибка в том, что он никогда не пользовался той властью, какой фактически обладает. Гиммлер всегда старался поддерживать наилучшие отношения – по крайней мере их видимость – с ближайшими приближенными фюрера, оказывающими на него влияние. Гиммлер никогда не допустит открытого конфликта с Борманом и тем более не даст последнему шанс поколебать уверенность Гитлера в его, Гиммлера, лояльности. Следует четко понимать это и не питать ложных надежд.
Харцвалъде
4 февраля 1943 года
Сегодня у меня состоялся длинный разговор с генералом СС Бергером, который возглавляет Главное управление СС. Он упомянул заграничные слухи о том, что Гитлер страдает от сифилиса и прогрессирующего паралича, и спросил меня, слышал ли я что-нибудь подобное во время поездок за границу. Я ответил, что мне не хочется обсуждать эту тему, но что-то подобное припоминаю. По словам Бергера, намеки Гиммлера настолько неясны, что по ним все равно нельзя получить представление об истине. Бергер наверняка знал лишь то, что Гитлер отравился газом в Первую мировую войну; о сифилисе же ничего не слышал. На эту болезнь как будто указывали некоторые признаки, например крайняя раздражительность Гитлера, но они могли иметь и иную причину. Из наблюдений за людьми в своем подразделении Бергеру было вполне известно о проявлениях сифилиса в разных возрастных группах. Он не замечал типичных симптомов этой болезни у Гитлера, но вполне возможно, что под воздействием газа в организме Гитлера стал развиваться наследственный сифилис. Так или иначе, одно лишь предположение, что Гитлер болен сифилисом, крайне рискованно.
– Да, очень опасно! – ответил я. – Лучше не говорить об этом.
Я сказал, что никогда не обследовал Гитлера, никогда даже не видел его вблизи, и у меня нет мнения на этот счет.
– Намеки Гиммлера заставили меня о многом задуматься, – сказал Бергер. – Неужели он поверил каким-то зловредным слухам? Или это действительно так, или?.. – Бергер закончил очень серьезно: – Вы правы, это опасная тема – и чрезвычайно неясная. Будем держать язык за зубами и вести себя так, будто никогда не затрагивали этого вопроса.
XXIV
План по переселению голландцев
Берлин
1 марта 1941 года
Сегодня в шесть вечера доктор Брандт показал мне секретные документы о переселении голландцев в восточную Польшу. Они представляют собой 43 машинописных листа в желтой папке, подписанные Гитлером и Борманом и помеченные как секретные.
Их содержание можно вкратце пересказать следующим образом: все население Голландии, насчитывающее примерно 8,5 миллионов человек, следует поэтапно переселить в восточную Польшу. Первыми туда отправятся 3 миллиона «непримиримых» – все те, кто, вероятно, сохранит враждебность к Германии даже после ее победы, а также их семьи.