— Пока счастье у нас общее.

Я не нашлась, что ответить. По крайней мере, сразу… А потом Элен взглянула на часы, охнула и отправила меня спать.

Сопротивляться, как говорится, было бесполезно.

Долина, обрамленная короной скал. Жар медленно остывающей земли. Бездонное небо… и горные цветы, пахнущие так свежо, так пряно, так мучительно сладко… так знакомо и неуловимо по-иному…

Смешок.

«Давненько мы не встречались здесь, малыш».

«Ага. Я соскучилась».

«По снам?»

«По тебе».

«Мы же расстались всего пару часов назад», — фыркает. Жмурится, как кот, облизывает губы, подтягивая к себе под бок, обнимая, переплетая руки и ноги…

«Тут ты совсем другой».

«Какой?» — заинтересованно.

Пауза.

«Ну… не знаю. Нежный, ласковый… не язвишь, не укалываешь… и еще, здесь ты — мой».

Свежее дуновение — словно ветер запутался в волосах. И прикосновение пальцев к запястью — прохладное и бесконечно нежное.

«Я всегда твой».

Молчание. Звезды перемигиваются. Наползают со скал туманные пряди.

«А ты — моя, что бы там не думал бедняга Дэйри».

Смех.

«Значит, все-таки ревнуешь?»

«Нет же! Ну, ты… малыш, перестань, щекотно же! Ох… прекрати! Представь, войдет кто-нибудь в спальню — а князь во сне трясется… Ай! Ну, получай!»

Мнется трава и цветы, меняются местами земля и небо, набиваются за шиворот колючие стебли и гладкие, тяжелые лепестки.

Конечно, он сильнее. Даже спорить не о чем.

И тяжелый. Но это приятная тяжесть.

Лица так близко, что дыхание смешивается — едва видные в скудном свете облачка пара в стремительно холодеющем воздухе горной долины.

Глаза полны такой синевы, что небо кажется серым.

«Ты его любишь, Найта?»

Пауза.

«Наверное, да. А ты?»

«И я».

Смешок.

«Вот ведь попали, маленькая моя…»

Скользит щека вдоль щеки — шелковым касанием. Дыхание опаляет шею.

«Мы ведь его не отпустим?» — робкое.

«Нет, малыш… Ни за что».

И — задумчиво.

«Только как бы ему сказать об этом…»

Смех сливается со смехом, разливается по долине, огибая каждый цветок, каждую травинку… Растворяется в ночном воздухе, взмывает к звездам, переваливая через отроги гор…

И на какой-то миг мне кажется, что я постигаю смысл слова «любовь».

Проснулась я уже ближе к полудню — с ощущением смутного счастья и тоски по чему-то неведомому. И с грустью подумала, что мне все реже снятся сны.

А в квартире невероятно вкусно пахло кофе и поджаренными бутербродами. На кухне кто-то смеялся и звякала ложечка по краю чашки.

Я прислушалась.

— … а потом он умудрился за какие-то полчаса, пока я болтал с Ирвином, выстроить всех по росту — фигурально выражаясь. И никто и пикнуть не посмел! А вы, эстиль Элен, говорите — непривычный к городам.

— Ты преувеличиваешь, Максимилиан. Я вовсе не делал ничего подобного…

Меня аж подкинуло на кровати. Дэйр и Ксиль! Неужели решили зайти на чашку чая прямо с утра?

Только нежелание демонстрировать помятое со сна лицо заставило завернуть по пути в ванную комнату и быстро умыться холодной водой, а не бежать сразу на кухню, едва натянув домашние штаны и рубашку.

— Доброе утро! — замерла я в дверях, настороженно оглядывая всю троицу — расслабленного Ксиля, задумчивого Дэриэлла и довольную маму.

— Скорее, день, — хмыкнул князь. — Не думал, что ты такая любительница поваляться в постели. Или дома и стены спать помогают?

— Нет. Наверное, просто расслабилась здесь, — пожала я плечами, усаживаясь за стол. Элен тут же заботливо придвинула ко мне тарелку с бутербродами и заварила кофе. Я отхлебнула из чашки… Конечно, у Дэйра мне тоже редко приходилось готовить завтрак, это делали или Ксиль, или сам целитель. Но когда за тобой ухаживает мама, это ощущается совсем по-другому… Будто в детство возвращаешься. — Как устроился на новом месте? — обратилась я к бывшему целителю.