В то время как Агнесса говорила все это, я смотрел на нее, и по ее милому, спокойному лицу я заключил, что она совершенно не подозревает о замыслах Уриа. И глаза ее, кроткие и серьезные, смотрели на меня так же прямо, с такой же искренностью, как всегда.

— Самая неприятная сторона их пребывания в нашем доме, — продолжала Агнесса, — заключается в том, что я не могу быть наедине с папой столько, сколько бы мне этого хотелось. Уриа постоянно тут как тут, и я не могу следить за папой, — надеюсь, что это не слишком смело сказано, — как бы мне этого хотелось. Но все-таки хочу верить, что если они замышляют обмануть папу или предать его, то чистая дочерняя любовь и правда восторжествуют.

Как раз в ту минуту, когда я думал о том, сколько радости дала мне в мальчишеские годы ее милая, лучезарная, ни на чьем другом лице не виданная мною улыбка, — она вдруг померкла, и с изменившимся лицом Агнесса спросила меня, не знаю ли я, что было причиной бабушкиного разорения. Когда я ответил, что пока мне это неизвестно, ибо бабушка еще ничего не говорила по этому поводу, Агнесса призадумалась, и мне даже показалось, что ее рука, лежавшая на моей, стала дрожать.

Мы застали бабушку одну и в несколько взволнованном состоянии. Выяснилось, что у нее с миссис Крупп произошло столкновение по довольно отвлеченному вопросу: прилично ли жить прекрасному полу в квартире холостяка, и бабушка, не обращая ни малейшего внимания на спазмы миссис Крупп, круто оборвала этот спор, сказав ей, что от нее несет водкой и она просит ее убраться подобру-поздорову. Уходя, моя квартирная хозяйка заявила, что считает выражения бабушки оскорбительными и привлечет ее за это к «Британскому судилищу».

Бабушка уже успела несколько остыть после победоносной схватки, пока Пиготти водила мистера Дика полюбоваться на ученье конногвардейцев; кроме того, она очень обрадовалась Агнессе и потому встретила нас в своем обычном прекрасном состоянии духа. Когда Агнесса, положив свою шляпку на стол, уселась подле бабушки, я, глядя на ее кроткие глаза и ясное личико, подумал, как естественно ей сидеть здесь. И бабушка, видимо, считалась с ней и прислушивалась к ее мнению. Как, действительно, была сильна своей любовью и правдой эта юная девушка!

Мы заговорили о бабушкиных потерях, и я рассказал им, что я пытался сделать в это утро.

— Это, Трот, было совершенно неблагоразумно, — заметила бабушка, — но, конечно, намерение у вас было доброе. Вы великодушный мальчик, или, пожалуй, уже надо сказать — юноша, и я горжусь вами, мой дорогой! Вот это прекрасно. А теперь, Трот и Агнесса, нам с вами надо как следует выяснить дела Бетси Тротвуд и убедиться, в каком они состоянии.

Я заметил, что Агнесса, пристально взглянув на бабушку, побледнела, а та, поглаживая кошку, так же внимательно посмотрела на Агнессу.

— Бетси Тротвуд, — начала бабушка, надо сказать, никогда раньше не говорившая ни с кем о своих денежных делах, — я говорю не о вашей сестре, дорогой Трот, но о себе самой, — имела порядочное состояние, неважно, какое именно, но во всяком случае его хватало на жизнь и даже больше: получались остатки, которые она и присоединяла к своему капиталу. Сначала она держала этот капитал в государственных бумагах, а потом, по совету своего поверенного, отдала его под закладную. Это было очень выгодно — приносило хороший процент. Но в один прекрасный день с ней был произведен полный расчет. Понесла она убытки на горном деле, а затем на акциях общества, искавшего на дне моря сокровища или еще какую-либо чепуху, — прибавила бабушка, почесывая нос, — потом снова потеряла на горном деле и наконец окончательно прогорела на одном лопнувшем банке. Вот вам и весь сказ. Чем меньше говорить, тем скорее забудется, — философски закончила бабушка, с каким-то торжествующим видом глядя на Агнессу, на щеках которой мало-помалу появлялся обычный румянец.

— Дорогая мисс Тротвуд, все ли тут сказано? — спросила Агнесса.

— Мне кажется, дитя мое, довольно и этого. Если бы у Бетси Тротвуд оставались еще деньги, то она, не сомневаюсь, умудрилась бы и их как-нибудь пустить в трубу, и рассказ получился бы длиннее. Но денег нет — и рассказу конец.

Вначале Агнесса слушала бабушку, затаив дыхание. По мере того как рассказ подвигался, она все еще то краснела, то бледнела, но, видимо, ей уже дышалось свободнее. Я понимал, мне кажется, причину ее волнения: очевидно, она боялась, как бы разорение бабушки не оказалось делом ее злосчастного отца. Тут бабушка взяла руки Агнессы в свои и со смехом повторила:

— «Все ли сказано?» Да, все. Разве только можно еще добавить, как в сказках: «И с тех пор стала она жить-поживать да добра наживать». А кто знает, вдруг не сегодня, так завтра это можно будет сказать относительно Бетси Тротвуд… Ну, а теперь, Агнесса, у вас умная головка, и у вас, Трот, тоже голова не глупа, хотя и не всегда, — здесь бабушка со свойственной eй энергией кивнула головой, — так давайте подумаем, что нам делать теперь. Есть дача: она, скажем, может в среднем приносить доходу футов семьдесят в год. На такой доход, кажется, можно рассчитывать, но это и все… Затем, — продолжала бабушка после некоторого молчания, — есть еще Дик. Он получает сто фунтов стерлингов в год, но эти деньги, само собой разумеется, должны быть истрачены на него же. Я бы скорее согласилась отослать его, — хотя и знаю, что, кроме меня, он никому не нужен, — чем воспользоваться единым его пенни. Вот и надо поразмыслить, как же нам с Троом получше устроиться на те средства, которые у нас остались. Что вы скажете на это, Агнесса?

— Я скажу, бабушка, опередил я Агнессу, — что мне надо найти себе какую-нибудь работу.

— Что, вы солдатом желаете стать, что ли, — спросила перепуганная бабушка, или поступить во флот? Не хочу и слышать об этом! Вы должны быть проктором — и будете проктором. В нашем роду не принято свои головы подставлять под удары.

Я только собирался возразить бабушке, что вовсе не такой заработок имел в виду, как Агнесса спросила, на какой срок снята моя квартира.

— Вы, дорогая моя, как раз попали и точку, — ответила бабушка. Дело в том, что мы еще полгода не сможем избавиться от этой квартиры, разве только удастся передать ее кому-нибудь, но в подобной возможности я сильно сомневаюсь. Последний жилец умер здесь, и мне кажется, что эта хозяйка в нанковом платье и фланелевой юбке, способна из шести жильцов угробить пять. У меня еще имеется немного денег, и я согласна, что пока лучше всего нам с Тротвудом жить здесь, а Дику нанять где-нибудь по соседству комнату.