Генерал Стангмаер вызвал к себе галакткапитана Вронина, назначив аудиенцию на девять часов утра.

Прежде чем принять решение, Уилфред долго и тяжело размышлял над сложившейся ситуацией.

Докладывать президенту преждевременно. Он человек сугубо гражданский, не понимает многих нюансов, реально оказывающих влияние на положение дел в пограничных секторах космического пространства. Кто бы спорил, Генри Райт хороший политик, но человек не может объять необъятное, и потому рядом с президентом должны находиться профессионалы из других структур власти, готовые подсказать нужное решение.

Другой вопрос: в последнее время президент Конфедерации Солнц не очень-то прислушивается к мнению военных, особенно, когда речь идет о присоединении к Содружеству новых, недавно открытых планетных цивилизаций.

Таким образом, у Стангмаера оставалась только одна возможность — принять ультимативные требования Немершева, чтобы назревшая проблема была решена в рамках конфликта не входящих в Конфедерацию звездных систем.

Дверь кабинета открылась ровно в девять.

— Проходи, капитан, садись, — Стангмаер выслушал уставное приветствие и указал на кресло. — Разговор у нас пойдет не совсем обычный.

Вронин внутренне собрался. Многие моменты давили на него, например, подразделение, которым он командовал всего неделю (получив звание галакткапитана и новую должность), напрямую не подчинялось управлению внешней разведки.

— Не напрягайся. Твое начальство в курсе, — словно прочитав мысли Кирилла, успокоил его Стангмаер и тут же спросил, не оставляя времени на раздумья: — Какие отношения у тебя с бывшим командиром подразделения капитаном Немершевым?

В рассудке Кирилла пронеслось множество мыслей, но ни один мускул на лице не дрогнул.

— Вадим Петрович очень много сделал для меня. Я уважаю его как человека.

— Сколько бойцов взвода придерживается той же оценки?

— Большинство. По крайней мере те, кто прослужил под командованием Вадима Петровича хотя бы год.

— Между капитаном Немершевым и подчиненными существовали трения?

— Нет.

Уилфред недоверчиво вскинул бровь.

— Так не бывает, капитан. Всегда есть недовольные. Кого-то не отпустил в увольнение, кому-то дал слишком большую нагрузку, придрался по мелочи, отдал необоснованный приказ в бою.

Взгляд Вронина стал колючим, и Уилфред мысленно усмехнулся: сейчас, похоже, произойдет нарушение устава и субординации, наслышан я о вашей вольнице в элитных спецподразделениях...

— Господин генерал, я хотел бы уточнить — это допрос?

— А если допрос? — Стангмаер тяжело опустился в кресло и исподлобья посмотрел на Вронина. — Адвоката потребуешь?

— Обойдусь. Но своего командира я порочить не стану.

— А ты уверен, что хорошо его знаешь?

— Я обязан ему жизнью. Капитан Немершев не из тех офицеров, которые прячутся за спины подчиненных. Он никогда не оставался на орбитальном КП. Всегда — подчеркиваю, — всегда шел с нами, под те же пули, что и рядовые бойцы.

— Это разумно? С точки зрения командира? Он что, искал смерти? Или зарабатывал очки популярности? — продолжал допытываться Стангмаер, нарочно провоцируя Вронина формулировками задаваемых вопросов.

— Господин генерал, я могу задать встречный вопрос? — Взгляд Кирилла похолодел, из него исчезло недоумение, на смену которому пришла мрачная решимость принятого внутреннего решения.

— Давай.

— Когда вы в последний раз лично принимали участие в боевой операции?

— Дерзишь, капитан? — Уилфред неодобрительно покачал головой, но все же ответил: — В последний раз я командовал операцией по зачистке известной тебе системы Эрихайма. Не скрою, это была неудачная миссия. Мы потеряли группу высадки, с планеты удалось вырваться только двум потрепанным в бою подразделениям. Наши силы попали в ловушку: обнаруженная военная инфраструктура, состоящая из трех баз Альянса, поначалу не подавала признаков функциональности. Тщательная предварительная разведка показала, что все механизмы находятся в режиме глубокой самоконсервации, однако, когда группы зачистки ступили на территорию двух опорных пунктов, произошла внезапная реактивация боевых систем, причем это явилось не следствием неправильных действий высадившихся подразделений: сигнал, пробудивший машины, пришел извне, из другой звездной системы, которую в тот момент нам вычислить не удалось.

Вронин слегка побледнел. Конечно, он слышал о той операции флота, но не знал, что ею руководил Стангмаер. Подробности, естественно, не разглашались, но он сам недавно побывал на Эрихайме и мог сопоставить свои личные впечатления со сведениями, полученными от генерала.

— Вы упомянули о трех опорных пунктах. Но мы зачищали только один...

— Правильно. Нам удалось подавить два очага сопротивления и полностью уничтожить средства гиперсферной связи. После этого было принято решение об эвакуации десантных групп и постановке планеты на карантин...

Стангмаер тяжело посмотрел на Вронина.

— Теперь, капитан, я жду исчерпывающего ответа на свои вопросы, касающиеся Немершева. Кем он был для подчиненных?

— Боевым товарищем. В некоторых смыслах отцом или старшим братом...

— То есть субординация в подразделении отсутствовала, так? — прищурился Стангмаер, машинально постукивая пальцами по широкому подлокотнику кресла.

— Нет, вы неправы. Языком устава этого не объяснишь. У Вадима есть какое-то особое чувство, он, как мне казалось порой, знает о войне намного больше, чем мы все вместе взятые. Я же говорю, обычными формулировками этого не передать...