Но есть еще один свидетель тогдашних событий — д-р Эрнст Ганфштенгль, Путци, сын известного состоятельного мюнхенского антиквара и американки, натурализовавшейся в Германии. Его мемуары, опубликованные в 1970 году в Мюнхене, «Между Белым и коричневым домом» — по существу единственный достоверный документ, написанный человеком, который не только дружил с Гитлером с 1921 года, но и предоставлял ему свой кров, помогал деньгами (стоит заметить, что Путци дал в долг НСДАП в 1922 году тысячу долларов на покупку оборудования для типографии «Фёлькишер бебахтер») и ввел Гитлера в мюнхенские салоны.

Ганфштенгль пережил «третий рейх» только потому, что в 1937 году, поскандалив с Гитлером и Геббельсом, удрал в Швейцарию, а затем перебрался в Лондон. Ему удалось также спасти своего сына Эгона, некогда баловня Гитлера. Поскольку студенческие годы Путци провел в Гарвардском университете в Соединенных Штатах, а во время первой мировой войны оставался в Америке, руководя в Нью-Йорке филиалом антикварной фирмы отца, он обзавелся там множеством связей и знакомств, которые пригодились ему в годы второй мировой войны. Сын его служил в американской армии и воевал против японцев на Тихом океане. Старший Ганфштенгль, давний приятель Рузвельта по университету и клубу, выйдя из лагеря для интернированных граждан Германии в Англии, был зачислен в штат Белого дома в качестве советника пресс-службы по германским делам. Это единственный в своем роде человек, который может сегодня утверждать, что он руководил пресс-службой Гитлера и работал экспертом по делам печати у Рузвельта.

Пробыв в Соединенных Штатах в первый раз 10 лет, Ганфштенгль вернулся в Германию в июле 1921 года. С женой и годовалым сыном он обосновался в родном Мюнхене.

Ганфштенгль не очень-то хорошо представлял себе, что же ему теперь делать. Инфляция разорила фирму отца, а семейство не торопилось поделить оставшуюся часть состояния. Путци считали больше американцем, чем баварцем. Двухметровый гигант, голубоглазый брюнет, напоминающий ирландца, говорящий по-английски лучше, чем по-немецки, всегда одевающийся по заграничной моде, — в Баварии он не мог рассчитывать на многое. К нему относились, как к чужаку. И кто знает, как бы сложилась его жизнь, если бы не случай.

Он как раз сидел над исследованием о баварском короле Людовике И, тратившем баснословные средства на возведение сказочных дворцов, когда ему позвонили из Берлина. Это был его давний приятель по Гарварду, в то время советник посольства США в германской столице Уоррен Роббинс. Американец попросил Путци помочь приезжающему в Мюнхен заместителю военного атташе посольства капитану Трумэну Смиту и представить его военным чинам Баварии, прежде всего генералу Эриху Людендорфу. Хэнфи (так его прозвали в Гарварде) согласился. Свой человек в Мюнхене, Ганфштенгль пустил в ход все связи. Капитан Трумэн Смит, который не скрывал, что работает на военную разведку, встретился кое с кем из видных баварских деятелей: с наследником баварского трона Рупрехтом Виттельсбахом, генералом Людендорфом, Густавом фон Каром — впоследствии правителем Баварии, дипломатом графом Гуго Лерхенфельдом, многими журналистами и политиками.

На прощанье, поблагодарив Хэнфи за помощь, Трумэн Смит высказал следующие соображения:

— Все эти серьезные господа ни к черту. Они ничего не смыслят, и у них нет никакого понятия о том, что делать дальше. Только один меня заинтриговал. Уверяю вас, это тот еще фрукт! Он знает, чего хочет, и за ним будущее. Может, еще не сейчас, но, пожалуй, время его не за горами. Жаль, что я не могу задержаться, он пригласил меня на свой доклад в пивной «Киндлькеллер». У меня к вам просьба. Послушайте его и тотчас же дайте мне знать…

— А что это за человек, капитан? — спросил разжигаемый любопытством Путци.

— Его зовут Адольф Гитлер…

— Гитлер? Вы, видимо, спутали. Вы наверняка имеете в виду Гильперта, доверенного человека Гугенберга?

— Ничего подобного, Ганфштенгль, я знаю, о ком говорю. Этого парня зовут Адольф Гитлер, и меня удивляет, что вы о нем еще ничего не слыхали. Повсюду полно его плакатов.

— Ах да, я уже где-то встречал эту фамилию. Она появляется на плакатах той партии, которая не пускает на свои собрания евреев…

— Сходите в «Киндлькеллер», увидите, какой он оратор. У этого человека талант, и он знает, как разговаривать с немцами!

Когда вечером Ганфштенгль распрощался на вокзале с Трумэном Смитом, к нему подошел какой-то человек и представился: Альфред Розенберг. Как руководитель пресс-службы Гитлера, он официально пригласил его на митинг. Это было ноябрьским вечером 1921 года. Путци не скрывает, что оратор очаровал его националистической демагогией, мимикой и переливами голоса. После митинга Ганфштенгль подошел к Гитлеру со словами признательности. Гитлер оживился, узнав, что слышит эти слова от друга Трумэна Смита, замечает в своих воспоминаниях Путци.

Так завязалось знакомство Ганфштенгля с Адольфом Гитлером, знакомство, которому покровительствовал американский военный атташе в Берлине. Шапочное поначалу, оно переросло затем в дружбу временами весьма интимного свойства. В ту пору Ганфштенгль нравился Гитлеру. Богатая семья, красивая жена, гостеприимный дом в Мюнхене и усадьба в Уффинге, одним словом, он принадлежал к людям, хорошо устроившимся в жизни, тогда как Гитлер вынужден был снимать квартиру и не мог выбраться из нужды. У него был единственный темно-синий выходной костюм и старая фетровая шляпа, сползавшая на уши. Для Гитлера такое знакомство значило многое, с его помощью он проник и в другие модные гостиные. Тут он пользовался особым расположением у дам почтенного возраста, которые не скрывали своих материнских чувств к этому «господину с чубчиком».