— Да, сон, — мягко улыбнулась она, — просто сон.

— Мое имя — Яромир, — прикрыв глаза, тихо представился раненый.

Девушка ответила так же тихо:

— Велимира.

Бывший пленник еще с волну смотрел на нее, будто силясь что вспомнить, но потом его лицо расслабилось, и Яр твердо сказал:

— Спасибо.

Больше этим днем они не говорили.

Путники решили пока никуда не двигаться, хотя, к удивлению Дарена, края раны начали подтягиваться друг к другу, заживая. Даже зависть взяла: неужели, все это — Веля?

День прошел как-то сумбурно. Яромир с Велей, истощенные, почти все время спали, а Ждан с Дареном ушли стрелять обед и ужин, готовить которые, к слову, пришлось им же. Зато, когда над поляной поплыл запах жареного мяса, никого, кроме Яромира, упрашивать не пришлось. Последнего накормили насильно.

После ужина Дарен подсел к задумавшейся девушке. Немного помолчал, а потом все-таки сказал:

— Я вчера был слишком груб с тобой. Прости.

— Уже простила, — вздохнула Веля.

— Мы с Яромиром твои должники.

Девушка, не зная, как реагировать на такое поведение спутника, молчала. Потом кашлянула и все-таки сказала:

— Если я сегодня посижу с ним ночью, завтра сможем отправиться в путь.

— Не надо. Побереги себя, — Дарен вдруг улыбнулся, а потом пошел обратно к костру.

Но поберечь себя у Вели не вышло. Полночи она ворочалась: сон никак не шел. Потом, раздосадовано вздохнув, пошла посмотреть на бывшего пленника. К удивлению и смущению девушки, тот тоже бодрствовал.

— Ой. А ты почему не спишь?

— Ночь красивая.

Велимира немного смутилась, но потом все-таки повернулась:

— Тебе силы надо восстанавливать.

Яромир аккуратно повернул голову к ней:

— Давай поговорим?

— О чем?

— Просто поговорим.

Девушка снова почему-то покраснела (ну ведь не потому же, что даже в таком состоянии Яромир был очень красив?), но все же тихо ответила:

— Хорошо, — а затем быстро добавила: — но только если совместим разговоры с лечением.

— Можно было и не спрашивать. Знаешь, я был бы очень признателен, если ты объяснила мне… Как ты это делаешь? Я до сих пор не встречал чаровника, который умел бы… не только калечить людей.

— Встречал, да только не понял, — улыбнулась Веля, — их было несколько в каждом военном госпитале. А ты ведь воевал.

Яромир кивнул, а потом задумчиво спросил:

— Почему же тогда другие чаровники… — он поморщился, — те, которые обычные, почему они никогда не участвуют в военных действиях?

— Участвуют, но только конченные фанатики. Трусы, потому что, — злобно буркнула обычно вежливая девушка, — забыли, что за Дар нельзя платить чужой болью. А себя жалко.

— А вы? Чем платите вы?

Но тут девушка нахмурилась и, промямлив что-то несуразное, поспешила переменить тему, одновременно делая какое-то движение руками, отчего гноящаяся рана вдоль лба почти перестала болеть. Яр тут же сделал себе заметку на будущее: больше этого аспекта в разговорах не касаться, но и не выпускать его из головы.

В общем, слово за слово, да так они и проболтали всю ночь и утро, вплоть до пробуждения Ждана с Дареном. Последний проснулся первым, и потому увидел это представление тоже первым.

Веля, сидя по-восточному, ожесточенно жестикулировала одной рукой, а второй оперлась о землю. Яромир, к удивлению Дара, не только слушал ее, но и улыбался. А потом, заметив войника и покачав головой громкое Велино с упреком: "Яромир!", сел.

Дарен же не мог поверить своим глазам. Это было какое-то неестественное волшебство.

— Закрой рот, муха влетит, — посоветовал уже успевший встать, и теперь усердно зевающий Ждан.

И все рассмеялись. Хохотали до колик, пока Велимира не заметила отсутствие зеленоватого амулета на груди Дарена. Лицо ее тут же побледнело.

— Где он?

— Кто? — голоса мужчин слились воедино.

— Камень!

Дар удивленно пощупал грудь рукой, а потом, облегченно вздохнув и махнув рукой, ответил:

— В сумке.

— Одень его!

— Зачем?

— Дарен, одень немедленно, — забеспокоилась девушка.