Именно они в критический момент приобрели командный приоритет, оптимизируя работу других участков мозга в полном соответствии со степенью осознанной угрозы.

Организм мнемоника боролся за жизнь.

Мышцы дрожали все сильнее, она конвульсивно напряглась, едва ли осознав звук поочередно лопнувших захватов, фиксирующих положение рук.

Резко сев, Даша ощутила десятки тончайших трубочек, протянувшихся от комплексного аппарата жизнеобеспечения к ее голове и плечам.,

Долго и тщательно культивируемый в рассудке баланс лопнул, разбился вдребезги одновременно с отвратительным ощущением выскальзывающих из-под кожи острых тонких наконечников капельных систем.

Половина дела.

Даже меньше.

Мысли казались сейчас помехой, они раздражали, порой запаздывая за действием.

Пальцы ощупали фиксирующие захваты на лодыжках — не было смысла их ломать, — стремительно набухающие синяки на запястьях говорили не в пользу силовых мер, но она уже не могла остановить бешеного темпа, который взял организм, холодная ярость топила в себе здравый смысл, чувство растерянности прошло, она продолжала жить в темпе кратких, неуловимых для обычного человека отрезков времени.

Захваты на лодыжках не выдержали, вылетев из гнезд.

Она не чувствовала боли. Резко встав, Даша даже не пошатнулась — освободившись от капельной системы, являвшейся источником яда, ее организм задействовал все внутренние резервы. Окажись в палате посторонний человек, он бы наверняка в ужасе бежал: Лоури на миг застыла подле кровати, ее глаза источали тусклое безумие, мышцы продолжали конвульсивно сокращаться, и при этом ее нагое тело худело буквально на глазах.

Окно.

Резкий удар, взгляд вниз.

Бронестекло. Пятнадцатый этаж. Внизу обширный паркинг, на котором выстроились кажущиеся маленькими, игрушечными флайботы.

Вот один из них тронулся с места, взял короткий разбег и оторвался от земли, за ним сорвалась вторая машина, и они начали расходиться в разные стороны, исчезая в призрачном рыжеватом дневном свете звезды Аллора.

Это поспешно скрылись ее убийцы.

На миг реальность померкла, потемнела, но этот мрак не имел отношения к зрению, он возник в душе, где внезапно надломился тот стержень, на который опиралась вся прошлая жизнь.

Испытанный минутой ранее ужас, которому предшествовало бессильное заслушивание приговора, породил сумерки сознания, и в душе, заполняя образовавшуюся пустоту, внезапно шевельнулась ненависть.

Ненависть к людям.

Это было ужасно. Она по-прежнему стояла подле окна, дрожь постепенно пошла на убыль, возвращалась способность контролировать мысли и действия, но, избежав смертельной угрозы, Даша не обрела свободы.

На краткий миг проблема показалась неразрешимой. Что ей делать теперь, куда идти? Как выжить без удостоверения личности, с пустыми имплантами, на незнакомой планете, где она не знает никого, кроме собственных убийц?

Нужно найти одежду.

Она подошла к дверям, и те послушно скользнули в сторону, открывая взгляду длинный, ярко освещенный коридор.

Почему так тихо и пусто?

В ее понимании медицинское учреждение такого уровня должно походить на муравейник — все-таки центральная больница всего сектора Окраины…

Пекман что-то говорил о дежурном враче? Значит, сегодня выходной день?

Да, к тому же он заплатил еще одному потенциальному убийце, заплатил именно за эту пустоту коридора и гробовую тишь.

Сознание Даши постепенно погружалось в омут сумеречных мыслей. Куда ни глянь, везде ощущается враждебность. Она и раньше, в силу специфики своей работы, не страдала тягой к людям, сейчас же лопнула, порвалась единственная связующая нить между ее личным восприятием реальности и неким абстрактным чувством причастности к миллионам иных людей.

Все они казались ей сейчас одинаково серыми, в лучшем случае равнодушными, в худшем — опасными.

Здесь открывалась одна из ловушек, в которую с легкостью попадало сознание мнемоника, — ее образ мышления длительное время формировался в среде кибернетических систем, не только воздействуя на машины, но и получая обратную связь. Она машинально оценивала всю общность окружающих ее людей с точки зрения рациональных логических закономерностей, и куда бы ни метнулась в эти роковые минуты ее мысль, рассудок тут же предсказывал реакцию посторонних на событие, просчитывал ее с точки зрения прецедента, выдавая далеко не лучший прогноз.

Она не могла обратиться за помощью к кому-либо. Визит в полицейское управление ничего не даст. Местные власти не смогут обеспечить надлежащей защиты, они предпочтут не связываться с внутренними делами корпорации и выдадут ее представителям «Спейсстоуна».

Станут ли ее слушать в правлении корпорации?

Нет. Пекман ясно сказал — в околопланетном пространстве Треула не было зафиксировано гиперпространственных аномалий.

Значит, ее слова, вернее всего, примут за ложь, подвергнут сомнению, и в конечном итоге она окажется либо в клинике профессора Сергачева, любо в тюрьме.