Он, выигрывая несколько секунд на размышление, машинально переспросил:

– Я совершил нечто необычное?

Теперь уже Флора задумалась, зябко кутаясь в куртку, которой Иван укрыл ее.

– Да, наверное, ты прав… – ответила она. – У нас не принято вмешиваться и рисковать собственной жизнью, когда кто-то подвергается опасности. Исключение составляют только люди из сатта воинов.

– А почему так?

– Жизнь – наивысшая ценность, – пояснила Флора. – Каждый распоряжается ею по-своему. Откуда тебе было знать, что я не решила свести счеты с вечностью?

Иван пожал плечами. В словах Флоры прозвучало много непонятного, но для него местные обычаи не играли роли. Это теперь он должен стараться постичь их и придерживаться здешних правил, хотя бы тех, которые не противоречат его убеждениям, а накануне он был совершенно свободен в выборе.

– В своем мире я был воином, – ответил Таманцев, стараясь использовать простые слова и формулировки. – И сейчас остаюсь самим собой. Нет чести прятаться, когда рядом погибает человек.

Флора потупилась, опустила взгляд, чтобы не выдать охватившее ее волнение.

Ее душа была в полном смятении.

– У вас, воинов, все всегда просто… – произнесла она, чтобы не молчать. – Есть друг, есть враг, остальное не так уж важно?

Иван не удивился такой трактовке его слов. Он часто слышал нечто подобное от людей, ни разу не бравших в руки оружие. Но она не похожа на простого обывателя. Странно, что их разговор внезапно свернул в русло зыбких понятий. Ведь у каждого своя правда, свой взгляд на мир, а психология и статистика отражают лишь общие закономерности, не затрагивая индивидуальных качеств отдельно взятого человека.

Но если вопрос задан, значит, ответ на него крайне важен, учитывая, что в данный момент происходит первый контакт между представительницей потерянной в эпоху Великого Исхода цивилизации и ним, отвечающим ни много ни мало за объединенную часть человечества.

Конечно, Иван не понимал многого. Исключительно важными для него казались иные вопросы, а состоявшаяся накануне схватка, оказавшая глобальное воздействие на его рассудок, требовала иной оценки.

– Ты все упрощаешь. Душа воина так же сложна, как и у других людей. Понятия «друг» и «враг» часто становятся размытыми. Бывает так, что среди друзей оказываются предатели, а среди врагов – негаданные союзники. Мир не делится на черное и белое, он соткан из полутонов. Может быть, я невольно нарушил правила твоего народа, но мне они неизвестны, а отсидеться в кустах было бы противно моей натуре.

Флора смотрела в укрощенный огонь, и язычки пламени отражались в ее зрачках.

Она чувствовала, что встретила человека, который своим поведением никак не вписывается в ее жизненный опыт.

Шодан не привыкла доверять людям. Простые отношения казались обманом, но что делать с ощущением уверенного тепла, исходящим от ее спасителя?

Он говорит то, что думает, ни больше и ни меньше. А я… Я боюсь поверить, что такое возможно…

Ее мир был другим. Он состоял из скуки затянувшегося сверх меры существования горстки людей, которые отчаянно страшатся одного – физической смерти. Никто из тех, кого Шодан могла бы назвать друзьями, не стал бы рисковать собственной жизнью из-за нее.

Она выросла среди скучных забав и постоянных интриг, призванных хоть как-то скрасить пресное существование, ее мир как будто заключили в шар из хрупкого стекла, куда ни пойди – вернешься обратно, или… разбей преграду, но тогда станешь изгоем, окажешься вне общества, как это произошло накануне, – один на один с миром, полным смертельных опасностей, где никто не протянет руку, не вырвет из лап смерти…

Шодан не верила в чудеса, но, видимо, зря.

Усталый, бледный, явно сбитый с толку, но все равно остающийся самим собой человек сидел напротив, их разделяли каких-то полметра, и так хотелось протянуть руку, прикоснуться к нему, ничего не произнося, просто подарить ему частицу своей вернувшейся жизненной силы…

А почему я не могу так поступить? Что мне мешает? Огонь? Предубеждения? Страх?

Иван удивленно поднял голову, когда она встала одним тягучим, плавным движением, затем обошла костер и села рядом, взяв его руку в свою.

– Не пугайся, – тихо попросила она. – Я хочу помочь тебе разобраться.

– В чем? – Таманцев не ожидал, что его собственный голос прозвучит сипло.

– Ты изменился, попав в наш мир. И разумом, и телом.

– Это опасно? – спросил Иван, чувствуя холод и легкую дрожь в ее пальцах.

– Уже нет… Раз ты сумел сохранить рассудок.

Он моментально вспомнил все, произошедшее с ним за истекшие сутки, и согласно кивнул.

– Кем я стал?

– Тенью. Я тоже Тень, но не измененная, а родившая такой.

– В чем разница?

– В личном восприятии перемен. Для меня они естественны, получены по наследству, ты же приобрел новые качества, как приобретали их колонисты, высадившиеся на Роке. Многие сошли с ума, не выдержав стремительных, практически необъяснимых мутаций. Выжила лишь малая часть.