На этот раз Илья Степанович не нашелся, что ответить.

В разговоре неожиданно наступила пауза, которую нарушил своим появлением Иван.

Андроид появился из тьмы, подсел к столу. Вадим сразу обратил внимание на странный предмет в руках человекоподобной машины.

— Что это?

— Гитара. — Ответил дройд. — Очень древний музыкальный инструмент. Я сохранил его в память о моем первом хозяине.

— Споешь что-нибудь? — Не отрывая взгляда от мятущихся над углями красноватых теней, попросила Инга.

— С удовольствием.

Пальцы Ивана некоторое время касались струн, словно он прислушивался к звукам, затем в ночном воздухе поплыл мягкий и одновременно — тревожный перебор:

Голос Ивана звучал необыкновенно сильно, одухотворенно, в эти минуты андроид, так разительно похожий на человека, пробуждал в душе что-то древнее, давно утраченное или позабытое, но воспрявшее на зов перебора гитарных струн:

Ладонь андроида мягко коснулась струн, и звук прощального аккорда внезапно оборвался.

— Эти стихи написаны в разгар Галактической. — Произнес он.

— А кто автор?

— Искусственный интеллект. Одиночка.

Инга внезапно и порывисто повернулась, отчего-то с вызовом посмотрев на Вадима:

— Вот вы, — обратилась она к Рощину, — можете ответить мне на вопрос: почему выбрали карьеру военного? Меня всегда интересовало — у вас мужчин так сильна жажда убивать?

Рощин усмехнулся. Иногда фразы девушки звучали столь вызывающими, что могли сойти за намеренное оскорбление, но он почему-то был уверен, что под ее дерзостью лежит нечто потаенное, глубокое и сокровенное, нежели просто фривольность общения.

— Потребность убивать — это не черта характера мужчины. — Вадим как можно мягче отвел ее обвинение. — Болезнь, отклонение психики, — вот что такое кровожадность. Низкий уровень морали и интеллекта, чувство вседозволенности, безнаказанности способны спровоцировать развитие личности, для которой убийство — не крайняя мера самообороны, а тривиальная реакция на событие. Вы, Инга, пытаетесь обобщить. Да, я согласен, война — это страшно, жестоко, несправедливо, но до сих пор существуют общества, где убийство — норма морали, едва ли не честь для мужчины, но это больные анклавы. А вообще, — наш мир стал слишком сложен, чтобы вешать ярлыки, не разбираясь в сути явлений.

— Вадим, вот вы мнемоник, — Голос Инги стал мягче и глуше. — Разве иная острота восприятия мира не создает дополнительных трудностей в вашей работе? Я сейчас подумала — некоторые кибернетические механизмы, такие, как Иван, например, они ведь почти как люди. Их уничтожение оставляет шрамы в душе? Или нет?

— Оставляет. Больные и глубокие. Неважно кто перед тобой, искусственный интеллект, человек, инсект… смерть всегда страшна. Особенно когда остаешься лицом к лицу с ней. Даже если убил врага. И мнемонику тяжелее, чем другим.

— Тогда зачем… в армию? — Инга подняла взгляд на Вадима. — Я понимаю были времена, когда каждый, — подчеркиваю — каждый был обязан служить, защищать свою страну, планету, но теперь, когда нет внешних угроз…

— Они есть. — Мягко перебил ее Вадим. — Неявные, скрытые, неизведанные, но есть.

— Вы мужчины просто тешите свое самолюбие.

— Это не так. Действительно некоторые приходят в ВКС зарабатывать деньги, в надежде, что отслужат положенные по контракту годы и ничего значительного за это время не произойдет. Но есть и другая категория офицеров. На самом деле армия, в лучшей ее части, — это высокие профессионалы своего дела, люди чести, хорошо понимающие — случись внезапная беда и никому кроме них не встать между тобой Инга, и неведомой, а потому кажущейся надуманной опасностью. — Вадим сам не заметил, как перешел на «ты» в обращении к девушке. — Космос жесток к людям. А в эпоху высочайших технологий роль личности в истории вырастает до гипертрофированных размеров, ведь современный мир не просто сложен, — он взрывоопасен и совершенно непредсказуем.

— Почему? — Нахмурилась Инга. Казалось, она ведет спор, диалог с самой собой, а не с Вадимом, и ее кажущаяся колкость, вызов, звучавший в каждой фразе, адресован вовсе не ему.

— Раньше, гипотетическому «злодею» была необходима как минимум армия единомышленников, чтобы сотворить зло и причинить масштабный вред другим людям. Теперь же не обязательно напрягаться в поисках сторонников. Любой может сформировать личную армию, набрав безропотных исполнителей из числа кибернетических механизмов, которые не станут задаваться вопросами правоты и правомочности совершаемых действий. Это самый простой, можно сказать несколько утрированный пример. На самом деле все сложнее, в сотни раз тысячи раз сложнее. А относительно мальчишек, что идут в армию, ты конечно права — для них не существует высоких идей и железных принципов. Но они появляются со временем. Сначала дух соревновательности, стремление стать лучшим, затем в какой-то момент начинаешь ощущать свою ответственность сначала за жизнь друга, потом за вверенное тебе подразделение… Это сложно объяснить. — Вадим попытался подобрать нужное слово, но не смог.