Временами Гитлер соглашался, что эти доводы обоснованы с военной точки зрения, но оставался непоколебим и твердо стоял на том, что с политической точки зрения оборонять надо все Балканы, включая острова. Когда дошло дело до поиска путей и средств осуществления этой задачи, то новое и неожиданное решение принесли идеи гросс-адмирала Дёница. Вывод войск с Сицилии, против которого он возражал, открыл теперь противнику путь в Южную Италию, но ему можно еще помешать использовать его в качестве трамплина для удара через Адриатику, если мы удержим Апулию и, в частности, большой аэродром в Фодже. Для Гитлера этого оказалось достаточно! Он проигнорировал тот факт, что Дёниц, Вейхс и ОКВ возражали против обороны внешнего балканского кольца. Спустя несколько дней, когда Фоджа уже пала, он точно так же проигнорировал меморандум ОКВ, озаглавленный «Перспективы будущей стратегии в Италии и Юго-Восточном регионе», и решительно настроился на то, чтобы не только удержать «весь Юго-Восточный регион», но и продолжать сопротивление противнику в Южной Италии. Следующее обсуждение в ставке состоялось 30 сентября. Кессельринг только что выбрал «стратегию маневренной войны для экономии сил», но Гитлер теперь почти уговорил его поменять свои планы, тогда как Роммель, который не знал в деталях, какова обстановка в Южной Италии, промолчал. Оба, разумеется, понимали, что такое коренное изменение стратегического курса в Италии не может не привести к изменению системы командования, которая все еще не была введена в действие.

Будущее Средиземноморья решилось в итоге серией приказов, в первом из которых, вышедшем 1 октября, говорилось, что оборона Италии будет вестись теперь гораздо южнее, по линии Гаэта – Ортона, а не в северных Апеннинах, как это было запланировано и к чему мы готовились несколько месяцев. Апогея эти приказы достигли в конце октября, когда, вопреки всем предыдущим планам, фельдмаршала Кессельринга назначили командующим всеми войсками в Италии, а Роммеля отозвали для выполнения других задач. В своих приказах по юго-востоку Гитлер отметал попытки Йодля получить согласие, по крайней мере, на подготовительные меры по сооружению позиций, прикрывающих тыловые районы, и не только настаивал на удержании всех Балкан, но и требовал теперь оккупировать большое количество островов, которые прежде обороняли итальянцы. Вдобавок к Южным Спорадам теперь следовало защищать «как минимум» еще и следующие острова: в Ионическом море – Корфу, Кефалинию и Закинф; в Эгейском – Скарпанто, Милос, Кос, Лерос, Самос, Хиос, Митилини и Лемнос. На совещаниях он отвергал любые ссылки на нехватку средств примерно такими словами: «Мы должны быть сильными на севере (то есть на севере Балкан), но не слишком слабыми в Греции». Точно так же он отказался дать разрешение на строительство позиций в тылу по причине «возможного неблагоприятного психологического эффекта» [245] .

Итогом этих указаний стали кровавые сражения в Эгейском море с целью вырвать у англичан отдельные острова. На остальной части Балкан ухудшение обстановки выражалось в постоянном усилении внутренних беспорядков, тогда как значительные силы и средства, задействованные для обороны побережья, ни разу не входили в контакт с противником [246] . В Италии новые гитлеровские приказы положили начало почти шестимесячной позиционной войне в районе южнее Рима, более известном по названию монастыря Кассино, который стал эпицентром боевых действий. Сражение там запомнилось главным образом благодаря храбрости войск, проявленной с обеих сторон, но с точки зрения стратегии этот военный эпизод, самое позднее к середине ноября, когда предполагаемая угроза на Балканах перестала быть столь неминуемой, потерял всякий смысл. Борьба в Северной Италии была изнурительной, и она, несомненно, надолго задержала противника, но для Германии на пятом году войны она была абсолютно неоправданной в первую очередь потому, что протяженная и незащищенная береговая полоса Италии позволяла союзникам высадить десант, а это в любую минуту могло привести нас к новой катастрофе. Кроме того, и Восточный, и Западный театры войны лишились тех войск, которые могли бы появиться у них в значительных количествах, если бы мы вовремя отвели войска к Северным Апеннинам.

Из-за обстановки на юге и юго-востоке нагрузка на ОКВ возросла как никогда, особенно с тех пор, как Гитлер с Йодлем стали все больше настаивать на том, чтобы любые детали утверждались «наверху». Передвижение каждой дивизии, по номерам, наносилось на карту в «Вольфшанце»; любое переформирование, что происходило довольно часто, когда дела на Итальянском театре шли плохо, должен был утверждать Гитлер. На Балканах Верховное командование руководило использованием войск в борьбе против повстанцев и отправкой транспорта на Эгейское море; в Абруцци оно утверждало чертеж каждой позиции и высоту каждого заграждения. С 15 декабря главнокомандующий на Юго-Западе должен был ежедневно докладывать о продвижении строительства линии Кассино [247] . Отдел «Q» ОКВ отвечал теперь за управление тыловыми районами. Согласно указаниям Гитлера Муссолини получил власть только над долиной реки По, но даже там его «республиканско-фашистскому правительству» пришлось смириться со значительными ограничениями своего суверенитета. На «верховных комиссаров» в образе германских гаулейтеров была возложена ответственность за управление приграничными районами в Северной Италии от Истрии до Тироля, так как Гитлер предложил включить их в Великий германский рейх, потому что прежде они были австрийской территорией. Особенно жесткие ограничения налагались в отношении бывших итальянских солдат, большинство которых отправили в Германию в качестве «интернированных лиц».

Стратегия Гитлера на Средиземном море создала гораздо большую нагрузку на военный потенциал Германии, чем того требовала военная обстановка, и никакой компенсации за счет экономии ресурсов на других театрах войны не получилось. Всем управлял один элементарный принцип, но за ним не стояла какая-то высшая идея, и не было речи о том, чтобы сосредоточиться на чем-то наиболее существенном. Вместо этого Верховное командование имело лишь одну цель – оборонять захваченные территории повсюду по внешнему периметру, а на остальных фронтах как можно быстрее затыкать дыры по мере их появления. По такому принципу мы действовали в Скандинавии, где даже в Дании возникло теперь движение Сопротивления, что требовало увеличения сил безопасности. Действовал он и на Западном театре, откуда в первую очередь приходилось поставлять подкрепление для наших войск в Италии. Наше положение там настолько ослабло, что в конце лета 1943 года главнокомандующему на Западе пришлось серьезно рассматривать возможность того, что западные союзники с минуты на минуту создадут плацдарм на другом берегу Ла-Манша для подготовки будущего вторжения.

Дихотомия Верховного командования подразумевала, что обычно ОКВ мало занималось Восточным театром войны, но теперь чрезвычайно серьезная обстановка там заставила ОКВ обратить внимание и на него вдобавок к своим заботам по поводу «собственных» театров войны. Широкомасштабные запросы Гитлера на Средиземном море привели к тому, что все дальнейшие возможности подкрепления были исчерпаны, а планы создания «Восточного вала», которые Цейцлеру удалось наконец с большими усилиями утвердить, отставали от все более стремительного наступления Красной армии. В этой ситуации представитель Генерального штаба сухопутных войск в штабе оперативного руководства ОКВ генерал-майор Фрейер фон Буттлар в мое отсутствие поставил на первый план задачу убедить Йодля, а через него, по возможности, и Гитлера в необходимости строительства прочной оборонительной позиции на огромной речной преграде – Днепре. Буттлар зашел так далеко, что предложил предпринять чрезвычайные меры в этом направлении, которые позднее были заимствованы на Западе. Идея его заключалась в том, чтобы из контингента учебных подразделений и других подлежащих мобилизации частей армии пополнения вместе с избыточным личным составом авиации и флота из числа молодежи сформировать импровизированные соединения и поставить их на этой речной преграде, чтобы, по крайней мере, дать возможность передохнуть и провести реорганизацию измотанным дивизиям, выводимым с востока. Однако Йодль все это отверг. Он не готов был придавать какое-то особое значение этой преграде в виде Днепра и, основываясь на ежедневных докладах Цейцлера об обстановке, не готов был признать, что армия на востоке не способна защищать эту преграду своими собственными силами. Во всяком случае, сказал, не дело ОКВ, поскольку оно не знает досконально обстановку на востоке, предупреждать запросы тамошних штабов. Последний аргумент Буттлара, состоявший в том, что стабилизация обстановки на востоке должна существенно повлиять на защиту от надвигающегося вторжения противника на западе, не подтолкнул Йодля к действию [248] .

В начале осени русские дошли до Днепра и форсировали его, но звучавшая по этому поводу со всех сторон критика позиции ОКВ не обескуражила генерала фон Буттлара и его штаб. В основном благодаря их неутомимым поискам любого рода хитростей, в дополнение к предыдущим сокращениям войск на театрах войны ОКВ, прошедшим с октября по декабрь 1943 года, четыре пехотные дивизии, семь с половиной танковых и гренадерских моторизованных дивизий и одна парашютная дивизия были направлены на восток с запада, юга и юго-востока. Приказ, который Гитлер отдал сухопутным войскам 28 октября 1943 года, начинается словами: «Я передал на восток дивизии с юга и запада для того, чтобы посредством контрудара разгромить войска противника, форсировавшие Днепр. В результате этого наступления в обстановке на всем южном фланге фронта наступит решительный перелом». Однако подкрепление поступало не в массовом порядке, а по каплям, как правило, слишком поздно и не в таком количестве, чтобы как-то повлиять на усилившийся тем временем кризис. Виноват в этом был главным образом Гитлер, отказавшись принять решение вовремя. К этому моменту даже Бормана «весьма обеспокоила военная обстановка», и он признался своему «товарищу по партии» Геббельсу: «Как трудно заставить фюрера принять любое решение»1. Далее Геббельс так комментирует в своем дневнике ситуацию на востоке:

«10 сентября 1943. Угнетает то, что мы не имеем ни малейшего понятия, какие у Сталина резервы.

8 ноября 1943. Гиммлер особенно выступает против Манштейна, которого он считает первостатейным пораженцем. Кризис на южном участке Восточного фронта не стал бы столь серьезным, если бы на месте Манштейна находился человек подходящего калибра… Фюрер принял Манштейна в ставке. Вопреки ожиданиям, встреча, говорят, прошла успешно, и все полагают, что Манштейн возвращается на свой пост. Я [Геббельс] рассматриваю это как великое бедствие.