4. Те части СС, которые не принадлежат ваффен-СС, не имеют командных военных полномочий и не имеют права носить военные знаки отличия или военно-полевую форму.

Об этом меморандуме с соответствующим сопроводительным письмом, адресованным «рейхсфюреру СС», мы так больше никогда и не услышали.

Вернемся к главной теме. Мы сомневались, принесут ли нам подобные меры быструю победу и мир, учитывая слабость нашего флота и все еще ограниченную ударную мощь люфтваффе, что только что доказал Дюнкерк. Поэтому нам показалось, что в данный момент у оперативного штаба ОКВ есть уникальная возможность выбраться из зависимого положения «рабочего штаба», перестать прислушиваться к каждому слову и пожеланию Гитлера и вместо этого энергично выступить с какой-то оригинальной концепцией относительно нашей стратегии в будущем. В той ситуации, когда, казалось, замаячил конец войне, мы не могли поверить, что было правильным оставить армию, самую эффективную и испытанную силу в распоряжении вермахта, полностью бездействующей.

Но куда повернуть, где атаковать, чтобы найти решение? Не считая изолированного аванпоста в Гибралтаре, на европейском континенте противника не было. Северная Африка рассматривалась как часть Средиземноморского побережья и поэтому предназначалась для наших итальянских союзников; во всяком случае, общая оценка была такова, что теперь, когда французская и британская армии полностью разгромлены, там не было ничего такого, с чем не могли бы справиться итальянцы. Цель, которая представляла наибольшие возможности, – реальное решение, – находилась гораздо ближе к дому: высадка в Англии! Вопрос об этом был поднят несколько недель назад, в период Дюнкерка, в дискуссии офицеров отдела «Л» у камина в фермерском доме в Родерте. Мы рассуждали, не лучше ли нам гнаться по пятам англичан через Ла-Манш и оставить остальную Францию на какое-то время в покое. Просто эта идея прозвучала в момент царившего тогда воодушевления и так же быстро увяла. Однако теперь она вновь привлекла внимание, и на этот раз ее нельзя было отбрасывать; с ней пришла мысль, что наше серьезное упущение состоит в том, что мы не изучили этот вопрос задолго до этого.

Вооружившись одним или двумя наполовину готовыми планами, я при первой же возможности прошел двести метров от нашей гостиницы «Черный Лес» до зоны 1 верховной ставки. Там я встретил самый теплый прием у Йодля. Он никогда не любил, чтобы его беспокоили предложениями служащие собственного штаба, если эти предложения каким-то образом расходились с его курсом, но в данном случае он пребывал в нерешительности. Возможно, он сам размышлял в том же направлении, но не хотел проговориться о том, что незадолго до этого гросс-адмирал Редер поднимал эту тему и Гитлер не проявил к ней особого интереса, а фактически отмахнулся от нее без дальнейшего обсуждения. Отсутствие энтузиазма у Йодля показалось мне столь непостижимым, что на обратном пути я зашел к представителю министерства иностранных дел в верховной ставке, поскольку решил, что за всем этим кроется, вероятно, какая-то политическая причина. Там в самых осторожных выражениях мне выдали информацию о дипломатических сигналах по поводу позиции Лондона, которые говорят о том, что военная акция против Англии может не понадобиться. Однако эта информация не представляла уважительной с военной точки зрения причины, чтобы германской верховной ставке явно застрять на мертвой точке. В голову невольно лезли другие мысли, аналогичные мыслям итальянского министра иностранных дел графа Чиано, написавшего после совещания в Мюнхене: «Гитлер теперь как азартный игрок, который сорвал большой куш и хочет выйти из игры, чтобы больше не рисковать».

Тем не менее мы в отделе «Л» не сдавались. Мы убедились, что снова едины во мнениях с ОКХ, и чувствовали, что можем рассчитывать на ОКМ. Первым результатом наших усилий, пусть не столь серьезным, стало подписанное 28 июня распоряжение ОКВ, в котором говорилось, что для введения противника в заблуждение «все имеющиеся средства информации» должны распространять слух о том, что мы готовимся к высадке в Ирландии с целью потуже затянуть сеть вокруг Англии и усилить «осаду».

Тем временем Йодль тоже стремился прояснить что-нибудь насчет будущих намерений. На следующий день после приезда Гитлера в Танненберг он представил ему свое видение обстановки. Он явно не упускал из виду сдержанное отношение Гитлера к предложениям Редера, а также сигналы, поступающие по дипломатическим каналам. Поэтому он преподнес вторжение в Англию лишь как «последнее средство». Йодль обосновывал его так: победа Германии над Англией сейчас лишь вопрос времени; так что мы можем и должны следовать в будущем курсу на минимизацию риска и экономию наших сил. Первым шагом должно быть использование превосходства люфтваффе для уничтожения Королевских ВВС и системы их технического обслуживания. Затем должны последовать согласованные атаки с моря и воздуха на торговые пути и склады жизненно необходимых для Британских островов запасов; их следует комбинировать время от времени с устрашающими ударами по населенным центрам. Вторжение десанта должно стать завершающим шагом, и только тогда, когда воля англичан к сопротивлению будет сломлена, а их правительство окажется на грани капитуляции. Подготовку надо начинать немедленно, и можно ожидать, что поставленная цель будет достигнута к концу августа или началу сентября. Кроме того, нельзя забывать о стратегических возможностях на периферии Британской империи, и их необходимо изучить; следует идти на сближение с теми странами, на которых, вероятно, подействует распад Британской империи, в первую очередь с Италией, но также и с Испанией, Россией и Японией.

Штаб Йодля не знал ни о содержании или даже о существовании этой докладной записки, ни о значительных расхождениях во взглядах начальника оперативного штаба и своих собственных. Он делал все, что мог, для того, чтобы сконцентрировать все имеющиеся ресурсы для осуществления высадки в Англии – операции под названием «Морской лев», поскольку считал, что это будет самая эффективная форма нападения и самый лучший способ успешного завершения германского военного плана; однако в плане Йодля высадка была лишь последним и наименее значимым звеном в цепи других мер, осуществляемых в первую очередь люфтваффе.

В итоге Гитлер одобрил план Йодля, и этот план послужил основой для приказов от 2 и 16 июля; первый из них дал старт общим долговременным подготовительным мероприятиям к высадке; второй, вышедший всего лишь через четырнадцать дней, содержал более подробные инструкции. 1 августа 1940 года вышел третий приказ, на этот раз это была директива ОКВ (№ 17) под названием «Ведение боевых действий против Англии в воздухе и на море»; помимо всего прочего, в ней указывались объекты, которые германская авиация должна была вывести из строя как можно скорее, «чтобы обеспечить необходимые условия для окончательного завоевания Англии».

В качестве штриха, характеризующего отношения с Италией, интересно отметить, что 10 июля, то есть в промежутке между появлением двух упомянутых приказов, Гитлер в письме к Муссолини сообщил среди прочего, что «за прошедшие месяцы плану нападения на Англию следовали неотступно и разработали до мельчайших подробностей».

Все упомянутые приказы, которые готовили офицеры отдела «Л» в соответствии с указаниями Йодля, оставили у этих «младотурок» впечатление, что их идеи одержали победу. Когда мы их читали, нам казалось, что предваряющая битва за господство в воздухе, позднее названная англичанами «блицем», не более чем первый этап десантной операции, которая и станет кульминационным моментом всей кампании, но, разумеется, по-прежнему при условии, что люфтваффе сделает свое дело.

Предполагая, что замысел был именно таков, офицеры отдела «Л» бросили все свои умственные и физические силы на преодоление различных препятствий, стоявших на пути плана десантной операции, которые возникали, казалось, ежедневно [101] . Никогда прежде или после этого у нас не было такого шанса использовать собственную инициативу в подготовке какой-либо операции, но никогда наше высшее начальство, включая Гитлера, не было столь вялым и равнодушным в своей поддержке. Тому много примеров, но особенно удивительно, что, несмотря на то внимание, с которым Гитлер всегда относился к Герингу и люфтваффе, он практически никак не отреагировал на длительную отсрочку нападения на Англию с воздуха. В итоге оно началось лишь 31 августа, то есть спустя почти два месяца после подписания перемирия с Францией [102] . Я просто не мог понять, что происходит; в самом начале второй половины сентября во время поездки на фронт я побывал в штабе 2-го воздушного флота в Кап-Гри-Нец и там узнал, что обсуждения по поводу обеспечения перехода через Ла-Манш и десантной операции только начались и никаких определенных решений пока еще нет. С другой стороны, как с борта самолета, так и при посещении побережья я видел, что все порты на берегу Ла-Манша забиты транспортными и десантными судами.