БЕССОНОВ (Пинчуков) Борис Иванович
Шрифт:
МОЙ РОД
Мы будем помнить много поколений Как род наш нес кровавый, тяжкий крест Через ГУЛАГ: И тридцать лет мучений, И каждый обыск, следствие, арест... Россию мы иудам не отдали! Но в нимбе из тернового венца Ушел мой род в неведомые дали Туда, где нет начала и конца. Из ста мужчин осталось только трое: Отец, мой сын и я. Спасибо Ленин! Не все ушедшие из нас были герои, Но не было! — Упавших на колени. Я палачей — Как нечисть ненавижу: На Бога! Руку поднявшие хамы. И письма брата деда из Парижа Еще одна страница этой драмы. ПИСЬМА ИЗ ПАРИЖА (Памяти Юрия Дмитриевича) Пятьдесят шестой в России был надеждами богат, В этот год из-за границы нашел деда его брат, Написал. Прислал проспекты внетявок своих на память, Плакал: "Больше не увижу Петергофскую весну... Как мечтали, брат мой милый, Родину собой прославить! Не на то отдали силы. А теперь пора ко сну. Я по памяти рисую зиму русскую в Смоленске, Осень в нашей деревеньке, летний полдень на Дону... Здесь же братец все чужое: реки, долы, перелески... Как мне горько, что не дома, не в России я умру. Впрочем, cher ami, стреляли мы недаром по чекистам. Видишь, вот они и сдали. Грядет русский ренессанс. Книгу ты прочел едва ли на своем пути тернистом О побеге соловейком. Как использовал я шанс. Прочти, брат, мне интересно отзыв знать специалиста, Ее многие читали: Рузведьт, Чемберлен, Де Голль... Впрочем, в ней они искали приключенья Монте-Кристо, Ну а ты увидишь сразу, как рвала мне душу боль. Помнишь Пасху в Петрограде, Апфельбаума ловушку,— [38] Приказал он офицерам регистрацию пройти. Мы тогда с тобой решили, что берет он нас на мушку, Не пошли. С той самой Пасхи Разошлись наши пути. Тебя брали на квартире латыши и два еврея, Дворник рассказал. Их трупы Он отвез потом в чека. Потерял тебя я в Смуту. Злое для России время. А нашел только сегодня. И прошли с тех пор века... 38
Весной 1918 г. Е—Г.А. Алфельбаум (Г.Е.Зиновьев), диктатор Петрограда, потребовал регистрации всех офицеров царской армии и лиц дворянского происхождения. Все, кто подчинился этому указу, впоследствии были расстреляны.
39
По декрету "о борьбе с антисемитизмом", принятому ВЦИК в 1918 г. евреи более 20 лет пользовались преимущественным правом поступления в ВУЗы и огромными льготами при обучении в них. Русские, напротив, были ущемлены различными ограничениями. "Результаты этого декрета ощущаются до сих пор (непропорционально большое представительство евреев среди лиц с высшим образоваиием, в науке; низкий уровень науки и техникии в СССР и т.п.)
ОТРЫВКИ ИЗ ПИСЕМ
Воздух пахнет Смутой, кровью и тоской. Я на перепутье. Выбор не простой: Повернешь налево — Продотряд, чека, — Выгребать заставят хлеб у мужика. Жидо-комиссары, нет на них креста! Я на этом хлебе Вижу кровь Христа. Повернешь направо — золото погон, — Российская слава — незабытый сон. Если путь не выберешь, — здесь найдешь конец: Слева ли, да справа ли, — Но найдет свинец. Белому движению каркают беду. Но мее решение: Направо я пойду. Пусть немногочисленны белые, полки,— Все же мне привычнее с правой бить руки. Редкую профессию имею,— военлет, Белому движению послужит самолет. На Дону восстали: долой большевики! Прилечу с патронами,— держитесь, казаки! Привезу с Кубани порох и табак, А кому не хватит — повоюет так. Привезу рассказы тех, кто был в чека,— Чтобы понимали, что ждет там казака. Шлепнули Подтелкова, первый был палач, Штокмана,— бывают же злодеи! Потом заколодило,— Хоть кричи, хоть плачь! Тонко рассчитали иудеи: Пешкой был Миронов,— наивный идиот! Казаков смиривший сказочкой о рае, Пулю получивший от Бронштейна в лоб, [40] Ленину писавший:" Правды я желаю..." Еще неизвестно: чья 6 тогда взяла? 40
По приказу Л.Д. Бронштейна (Л.Д. Троцкого) Ф.К. Миронов, командарм "2-ой конной армии", сыгравший решающую роль в нейтрализации казачества, после того как "сделал свое дело" был арестован и расстрелян без суда (в 1920 г)
* * *
В этом вся трагедия! Роковой просчет. Мы пуповину оторвали от народа. За честь и привилегии нам предъявили счет. Поплатилась русская порода! Лишь один Столыпин понимал народ, Неотрывен был от его плоти. Мы же Покушениям вели лениво счет, А не впряглись помочь ему в работе. Страшная расплата! Бедная страна. Как разъели твою плоть газеты! Ты обезоружена и разобщена. Время русским вновь давать обеты! * * *
Горько Дон раскаялся! Да поди, верни Тех, кто был расстрелян по оврагам. Дон краснел от крови В страшные те дни, Не доверив страшный счет бумагам. Убивали зверски женщин и детей, За пол—года "расказачили" пол-Дона По указу Свердлова и других вождей, Для которых русские — Особый вид назема. До последних дней Я летал на Дон Им возил лекарства, порох и патроны. И с небес я видел Словно страшный сон Вольницы казачьей,— России похороны. Кончилось горючее. Мои верный револьвер Пулю шлет за пулей. Стреляет офицер. Их пыталось шестеро взять меня живьем. Но не зря поют они: "И как один умрем!.." Крымская республика. Лубок да картон. В комиссара. В кожанку Последний патрон. На шаланде выгребли за синий горизонт, Только не у Врангеля был мой последний фронт. Восемь лет я парией скитался по Руси И шептал затравленно: "Спаси и пронеси!" В день святой, родительский На кладбшде пленен Двадцать шесть этапов По дороге в СЛОН. * * *
Снова в рабство обратили Русь поганые хазары. Эх! Зачем Екатерина их поверила мольбам? Ведь из Библии известно, как они губили страны, А она заразу эту за сервиз впустила к нам.. Зря сенаторы читали ей заветы Святослава: "Иудей России нужен или мертвый, или раб!" Но премудрая царица хитрости не распознала, Били упыри на жалость! Ну а в этом русский слаб. * * *
В тюрьмах слуг тех адовых — Избавленьем — смерть. Но назло чекистам сумел я уцелеть. Подобрал компанию: пять сорвиголов. Шлепнули охрану и махнули в Соловков. Утлый челн монашеский На север правил, в лед. Долго там искали нас, да кто во льдах найдет?! А потом Норвегия, Англия, Париж! Книга, как проклятие. И в кармане шиш. Книге не поверило левое дерьмо. Сыпали угрозами за письмом письмо. Франс, Фейхтвангер, Шоу и Ромен Роллан Предали анафеме: Клевета! Обман! Сам иуда Горький написать был рад, Что в СЛОНе дом отдыха для зэков, райский сад. Ужас тридцать третьего. Воероссийский стон. Вся держава русская превратилась в СЛОН, А евреи кушали фрукты и кишмиш! [41] А евреи ездили в Лондон и Париж! 41
См., например, воспоминания Л.Я.Гинзбург (матери писателя В.Аксенова) "Крутой маршрут" о том, как им хорошо жилось в эти страшные для России годы: горничные в накрахмаленных чепчиках, фрукты, роскошные дачи в Крыму и т.п. (о том же И.Эренбург "Люди. годы, жизнь").