На этом фронте обнажились все слабости и ошибки «великого германского плана» как в самой его идее, так и в его исполнении. Сработали военные противоречия. Настроение Мольтке постоянно колебалось от отчаяния до крайнего оптимизма: то он опасался сражения на Восточном фронте, когда налицо был успех, то упорно продолжал наступление на Западном, где перспективы были не блестящими. 6-й и7-й армиям было приказано усилить атаки на Нанси и в Вогезах в напрасной надежде завершить двойной охват французов, по образцу знаменитой битвы при Каннах. Германский центр продвинулся вперед через Труаэ-де-л'Уаз для выдвижения на Париж с севера. Но справа были постоянные колебания и неудачи. Фон Клюк и фон Бюлов, командовавшие 1-й и 2-й армиями, совершенно не подходили друг другу по темпераменту, чтобы действовать совместно. Фон Бюлов был медлительным и осторожным, что лишало его многих преимуществ перед его постоянно колеблющимся противником, Ланрезаком; фон Клюк был храбрым, самоуверенным и упрямым, поэтому его военные планы, направленные против британских войск, часто были лишены реальности. Но при Ле-Като 26 августа II британский корпус, отделенный от I корпуса широким прорывом, был вынужден остановиться и вступить в изнурительное сражение. Казалось, он должен стать легкой добычей, но благодаря командирским способностям генерала Смит-Дорриена германцам были нанесены потери перед тем, как англичане отошли при свете дня с поля боя и завершили отступление.

Сражение при Ле-Като было одним из наибольших достижений британцев за все время войны: это была одна из тактических побед. II британский корпус, как и следовало ожидать, был сильно потрепан, но выдержал, сознавая, что превосходящего врага можно остановить. Но этот опыт не был поддержан британским Генеральным штабом, у которого возникло убеждение, что половина экспедиционных войск фактически потеряна. Жоффр, встречавшийся в этот день с Джоном Френчем, высказал довольно мрачное мнение о перспективах англичан. «Когда я покинул британский штаб сразу после полудня, – писал он, – я вынес оттуда серьезное впечатление о хрупкости наших сил на левом фланге и с беспокойством спрашивал сам себя, сколько потребуется времени, чтобы выполнить перегруппировку наших войск». 6-я армия генерала Монури теперь стала основным объектом его внимания; время диктовало, что при утрате пространства ее значение возрастает. Он также полагал, что если программа германского наступления будет изменена, потребуется нечто большее, чем захват пространства.

На востоке и западе разрешение проблем августа было сходным, и оно сводилось к постоянному грохоту орудий – война обострялась. Непреходящая усталость была причиной ослабления солдат всех армий, спотыкающихся на мостовых Франции и Бельгии или в облаках пыли на дорогах Восточной Пруссии и Галиции под палящим летним солнцем. Подсчитано, что в британских экспедиционных войсках за тринадцать дней отступления пехотинцы спали в среднем по четыре часа в сутки, а кавалерия – только три. Одной из проблем стало снабжение пищей и водой; западные союзники, используя свои продовольственные склады, имели в этом преимущество. Германцы же вскоре узнали, что такое голод; целые кавалерийские дивизии спешивались из-за отсутствия обыкновенных гвоздей для подков. Но германцев поддерживало сознание своего продвижения вперед, тогда как британцы и французы сгорали от досады, вынужденные отступать.

Никто не был более раздражен этим отходом, чем генерал Де Лангль де Кари, командующий 4-й французской армией; обозленный своими тяжелыми потерями при Арденнах, он постоянно искал шанс повернуть войска на врага. Жоффр сдерживал его порывы, но они повторялись в другом месте. Казалось, ничто не может умерить отчаяние генерала Ланрезака, оставшаяся часть 5-й армии которого была немногим лучше обычной толпы. Ланрезак неохотно вступил в сражение во время успешного французского контрнаступления и отступил с боем, но втянул германцев в маневрирование, за которое они так дорого заплатили на Марне. Фон Клюк после Ле-Като потерял следы британской армии; он разворачивал войска широкой петлей по направлению к Амьену, сталкиваясь с медленно собирающимися силами французской 6-й армии. Но этот маневр 1-й германской армии отрывал ее от 2-й и открывал ее фланг для атак I британского корпуса под командованием генерала Хейга и 5-й армии Ланрезака. Хейг первым разглядел такую удачную возможность и предложил Ланрезаку нанести совместный удар. Но Джон Френч, по-прежнему охваченный неприятными предчувствиями, запретил Хейгу двигать войска. А Жоффр прибыл в штаб Ланрезака, чтобы убедить того наступать.

5-я французская армия двинулась в атаку на шеренги 1-й армии германцев, проходящих по берегам Уазы, 2-я германская армия с боем вышла на правый фланг французов. Ланрезак проявил большое военное искусство, развернув свои войска в условиях смешения боевых порядков, и нанес поражение 2-й армии при Гюизе. Фон Бюлов тотчас настойчиво запросил о помощи, после чего фон Клюк прервал свой марш на Амьен и повернул свои войска лицом к оборонительному рубежу Парижа вместо того, чтобы охватить его с запада, как предписывал план фон Шлиффена. Ситуация день за днем прояснялась, и Жоффр, наконец, был вознагражден за свои трудные решения.

На западе наметились долгожданные преимущества союзников, а новости, поступавшие с востока, обескураживали до крайности. Дерзкое предприятие фон Франсуа принесло ему успех. День сражения за Гюиз стал также днем напряженных сражений за Танненберг, где русские отступили в полном беспорядке. 30 августа 2-я русская армия распалась; 90 тысяч солдат были взяты германцами в плен. Генерал Самсонов застрелился в лесу, чтобы избежать плена. Северная «клешня» центральных держав наступала блестяще, но мог ли Конрад состязаться с этим успехом? Нет, не мог. Южные армии Иванова – 5-я (Рузский) и 8-я (Брусилов) – как поток во время наводнения обрушились на правое крыло Конрада, отбросив его центр к Лембергу (Львову). Армии, которые двинулись навстречу своим германским союзникам, чтобы сокрушить центр русских войск, откатились назад с жестокими потерями и едва избежали участи Самсонова. Гинденбург повернул войска на Ренненкампфа, и австрийцы форсировали отступление, отбросившее их на 200 миль назад и стоившее им 350 тысяч человек, потерянных в боях с русскими. Такой урон, вместе с потерями в боях с сербами, означал полный крах империи Габсбургов. Подобный ущерб, понесенный в начале войны, мог быть либо оправдан скорой победой, либо восполнен заключением мира; ни того ни другого не произошло. Начиная с 1914 года Германия, по грубоватому определению одного из штабных офицеров, чувствовала себя «прикованной к трупу». Сентябрь всюду приносил германцам победы; у союзников успехи были только у Брусилова, одного из знаменитых командиров этой войны, и у Сербии. 2 сентября французское правительство покинуло Париж и переехало в Бордо. Отступление французской 6-й армии довело ее до парижских оборонительных рубежей, которыми командовал генерал Гальени. Он был одним из выдающихся военных Франции, единственным, кто мог сравняться с Жоффром, но по этой причине отношения между ними были довольно прохладными. Тем не менее в их умах независимо друг от друга возникло одно и то же решение. Жоффр

2 сентября доложил военному министру, что он возобновит наступление «в очень скором времени».

3 сентября он отдал приказ Гальени создать угрозу флангу армии фон Клюка, ежедневно двигаясь на соединение с французской 6-й армией. Гальени уже ждал такого распоряжения, предписывающего остановить отступление 6-й армии. Следующий день внес ясность в положение сторон. Фон Клюк двигался по периферии парижского оборонительного района. Британские экспедиционные силы, которые он опрометчиво сбросил со счетов, вместе с французской 6-й армией противостояли его арьергарду, а его передовые колонны находились против 5-й армии, стоявшей у Монмирая в 50 милях восточнее Парижа. 2-я немецкая армия располагалась к северу от фон Клюка, на расстоянии дневного перехода, а 3-я находилась позади. Один из офицеров фон Клюка так описал эту стадию наступления: «Солдаты идут вперед, их лица в пыли, их мундиры в лохмотьях, они напоминают ожившие пугала. Они идут с закрытыми глазами и, чтобы не заснуть на марше, поют хором. Только уверенность в скорой победе и в триумфальном вступлении в Париж поддерживает их движение и пришпоривает их энтузиазм. Без этой уверенности они свалились бы от истощения». Но в германском Генеральном штабе уверенность была не столь велика. «Победа означает полное уничтожение сил сопротивляющегося врага. Когда миллионные армии противостоят друг другу, победитель захватывает военнопленных. Где же наши?» – спрашивал фон Мольтке. Это был справедливый вопрос. Истина, подтвержденная воздушной разведкой союзников, состояла в том, что все германское правое крыло шло в огромный «мешок», образованный французской 6-й армией, британскими экспедиционными силами, французской 5-й армией, новой 9-й армией под командованием Фоша и 4-й армией. «Ситуация была впечатляющей», – писал Жоффр.

Из-за движения постоянно отступающей линии фронта, простирающейся на 150 миль от левого фланга Монури на западе до Вердена на востоке, диспозиция оказалась измененной. Наиболее неопределенной выглядела роль британских экспедиционных сил, которые снова оказались на решающем участке фронта. Будучи настроен пессимистически, Джон Френч информировал британское правительство о том, что «завтрашним утром начнет отходить за Сену в юго-западном направлении, западнее Парижа. Это передвижение произойдет в течение восьми дней, не утомляя войск, на значительную дистанцию от противника…». Этот поражающий план лорд Китченер довел до сведения французов 1 сентября, и французы в ходе бурной встречи заявили, что расценивают его как расторжение союза и нежелание сотрудничать. 4 сентября, когда Жоффр готовил свои приказы о прекращении отступления, две группы французских эмиссаров согласовывали свои действия с англичанами: генерал Гальени совещался с Арчибальдом Мюрреем, начальником штаба во Франции, а генерал Франше Д'Эсперэ, недавно принявший 5-ю армию от Ланрезака, в то же время совещался с представителем Мюррея Уилсоном. Результатом этих двух встреч было достижение согласия в целом, но некоторые вопросы остались. Гальени со своего поста в Париже видел открывающиеся на его участке широкие возможности и хотел использовать их как можно скорее: такая ситуация не часто случается в ходе войны. Д'Эсперэ, принявший командование потрепанной, частично деморализованной армией только за сутки до этого, при всем желании участвовать в генеральной акции предпочитал ждать. «Моя армия может выступить шестого, – говорил он Жоффру, – но ее состояние далеко не блестящее». План, который он выдвигал, предусматривал участие трех армий, за исключением его собственной, и этот план Жоффром был принят. Британская экспедиционная армия откликнулась на предложение Гальени. Неудивительно, что такие недоразумения могли случаться в существующих обстоятельствах. В результате, когда началось большое контрнаступление, действия французов и англичан были не совсем согласованы во времени. Первым «вращать маховик» начал Монури, нанеся 5 сентября удар в тыл 1-й армии фон Клюка вдоль реки Урк. Характерной особенностью первой части сражения на Марне было разворачивание одного за другим корпусов 1-й германской армии против Монури. Утомленные солдаты фон Клюка сражались хорошо, и французской 6-й армии было нелегко отвоевывать свою землю, но именно эти бои привели к фатальному для немцев разрыву между их 1-й и 2-й армиями. День 6 сентября выделялся в череде дней войны нарастающим хором сражений. Фон Гинденбург вел свои войска на север, яростно пытаясь прижать Ренненкампфа к балтийскому побережью. Иванов оттеснял австрийцев назад к Лембергу, наступая на их центр у Равы-Русской. Началось наступление германской 6-й армии на позиции Де Кастельно вдоль цепи высот Гран-Куронне-де-Нанси. Упорная французская оборона на этом участке внесла существенный вклад в победу при Марне, как и другие усилия союзников. Обращаясь к армиям, стоящим на линии сражения, Жоффр сказал: