— И у меня не было, — сказала Надя, — я только корью болела.

— Тогда тебе не будут делать операцию, — сказала Варя.

— Жди теперь двадцать один день! — буркнула Галя.

— Это почему же? — возмутилась Надя.

— При карантине операции не делают, — сказала Варя, — такой порядок. После операции организм ослабнет, и можно скорее заболеть.

— Вечно этот Цветов носится везде! — заворчала Галя, кусая краешек подушки. — Я так и знала, что он занесёт нам инфекцию.

— Разве он может везде носиться? — возразила Надя. — Нас из больничного садика никуда не выпускают.

— Много ты понимаешь. Разговорился с кем-нибудь из посетителей, а тот со скарлатинным в автобусе ехал. Вот и заразился. Скарлатина даже через третье лицо передаётся.

— Тогда мы наверняка все заболеем! — пугая Галю, объявила Джаннат. — Я вчера подстригала Павлика твоими ножницами.

— Зачем же ты мои ножницы брала?! — накинулась на неё Цибуля. — Теперь из-за тебя они до конца карантина заразные.

— Нет, — возразила Надя, — скарлатина опасна только в последние десять дней, когда у больного шелушится кожа. У моей мамы, когда она была маленькая, болела сестра тётя Лиля, так мама за ней варенье доедала — и ничего. Потому что тётю Лилю очень быстро забрали в больницу.

— Всё равно незачем брать чужие вещи, — продолжала возмущаться Галя-Цибуля, — у Шамхаловой манера такая противная.

— Давайте спать, ещё рано. Я спать хочу, а вы мешаете, — недовольно пробурчала Олечка, которая уже несколько минут слушала разговор девочек.

— И когда эту Федякину переведут от нас, — снова возмутилась Галя, — в «Птичьей палате» тебе место!

— А тебе — в изоляторе, — скуксилась Олечка и залезла под одеяло.

«Молодец, Олечка, правильно ответила!» — обрадовалась Надя и тоже натянула одеяло себе на голову. Но уснуть не могла. Неужели её не будут сегодня оперировать? Вот заболел бы Павлик завтра, так ей наверняка бы сделали операцию. Лежала бы и ни о чём не думала. А теперь жди двадцать один день! Да за это время тут обязательно ещё что-нибудь случится. Так и не вылезем из карантина.

— А если я заражусь скарлатиной, тогда мне после неё операцию сделают? — спросила подружек Надя.

— Как же, дожидайся, — буркнула из-под одеяла Галя-Цибуля. — После скарлатины тебя домой отправят поправляться. Может, через год сюда возьмут.

Это сообщение расстроило Надю окончательно. Она достала блокнот, вырвала из него листок и стала писать маме записку:

«Мамочка, если сегодня мне не сделают операцию, пожалуйста, забери меня домой. У нас тут скарлатина, я могу заразиться, и тогда меня всё равно не будут оперировать целый год. Поедем лучше на дачу, я буду там загорать и плавать, и пусть мои ноги навсегда останутся такими. Твоя дочь Надя».

Надя свернула записку. Надписала «Ермаковой А. С.» и решила переслать её маме, как только Наде скажут, что операция откладывается.

— Ну что ты переживаешь? — видя, как Надя мечется на кровати и не может успокоиться, спросила её Варя. — Мне, когда первую ногу оперировали, тоже целый месяц ждать пришлось. Положили меня, а через пять дней конгресс хирургов начался. Наш главный улетел. А он должен был меня сам оперировать. Вот я и дожидалась. А у тебя операции будут нетрудные. Тебе, наверное, Вероника Ивановна будет делать.

— Откуда ты знаешь, что нетрудные? — спросила Надя.

— Потому что у тебя есть материал.

— Какой материал? — не поняла Надя.

— Ну, кости, они у тебя есть, и тебе надо только изменить их форму. Из кривых прямые сделать, — пояснила Варя. — А вот у Лены из седьмой палаты одна нога длиной восемьдесят пять сантиметров, а другая — шестьдесят. Где двадцать пять взять? Вот ей и тянут короткую кость до нужного размера. Разорвут и ждут, когда разрыв мозолью заполнится, а потом опять рвут и снова ждут.

— Это же очень больно, — вслух подумала Надя.

— Ещё бы, — кивнула головой Варя, — даже уколы делают.

— Зачем?

— Чтобы боль уменьшить. Такие уколы есть, которые боль снимают.

— Мне на разборе главный доктор сказал, что тоже будет больно, вспомнила Надя.

— Конечно, будет, — отозвалась со своей кровати ворчливая Галя. — Палец порежешь, и то больно, а тут кость ломают. — И похвасталась: — Мне после операции два дня обезболивающие уколы делали.

— Ты не думай об этом. Будет больно, и тебе уколы сделают, а бывает, что наркоз долго действует и ничего не больно, — заключила разговор Варя.

Конечно, Варя говорила с Надей так, чтобы она меньше волновалась. И Наде в самом деле стало легче.

«Какая она заботливая», — подумала Надя о подружке и краешком глаза посмотрела на записку, которую написала маме полчаса назад. Потом взяла и порвала её мелко-мелко. Пусть никто, никогда не узнает, что в ней было написано.

Кто бы мог подумать, что в больнице бывают весёлые дни, да ещё во время карантина? А у «отважных трусишек» эти дни как раз оказались такими. Операций никому не делали, учителей из школы заниматься с ребятами в больницу не пускали. Правда, они звонили по телефону и давали задания, чтобы ребята занимались самостоятельно. Но ведь ребят никто не проверял и читать учебники можно было когда угодно, хоть все сразу в самый последний день карантина.