Над ограждением верхнего углового балкона различимо маячила бледная физиономия Филимона Ужова. Даже очень издалека и снизу выразительный ужовский нос выглядел как всегда – длинным и обвисшим.

– Деньги есть? – крикнул Ужов.

– Есть!

– Дуй ко мне!!!

Иван Иванович, подняв пенистую волну, выбрался из лужи и захлюпал ногами мимо истуканов, оставляя мокрый бурый след.

– Опять к Фильке-писателю, – изрекла первая старушка.

– К нему, – подтвердила вторая.

– Ноги вытирай! – пропели старушки дуэтом.

Иван Иванович повозил подошвами по грязным картонным ящикам, расплющенным на кафельном полу, и скрылся в кабине лифта.

Пока лифт, завывая и ознобно трясясь, не спеша тащился кверху, Иван Иванович успел прочесть на стенах кабинки, что «Лида – дура» и рассмотреть выполненный в условной манере портрет какого-то человека в очках и шляпе, обрамленный много раз повторяющимся глаголом «жуй».

Едва Иван Иванович ступил на площадку, как услышал из-за двери глухой голос Ужова:

– Ванька, спаси меня...

– Филимон, что с тобой? – Иван Иванович рванул на себя ручку двери. – Открой, Филимон.

– Не могу, я заперт.

– Как заперт?

– Обыкновенно, на замок. Капитолинка заперла. Иван Иванович быстро представил: себе улыбающийся рот ужовской супруги, розовую улыбку в напомаженных губах и тусклый взор никогда не улыбающихся глаз.

– Случайно заперла?

– Нарочно. У меня вчера был день рождения. Сережка с Иркой были, Фомка, Васька и Жоржетка.

Свой веселый мир Ужов населял на всех уровнях жизни Петьками, Ольками, Костьками и сам себя воспринимал не иначе как Фильку, хотя Фильке этому шел уже шестой десяток. Догадаться кто из общих знакомых скрывался на сей раз под кличками гостей, Иван Иванович не успел:. Ужов перешел к воспоминаниям:

– Выпивки было – залейся. Все выхлебали, сволочи. Утром встаю: головка бо-бо, денежки тю-тю, во рту – наждак, ну, ты сам знаешь...

Иван Иванович ничего этого не знал, но неважно. Он зато знал: Филимон Ужов убежден, что вокруг дико пьют абсолютно все, просто не все еще замечены в этом.

А Ужов продолжал из-за двери:

– Портки спрятала и, главное, дверь на ключе. Она недавно замок здоровенный врезала, Капитолинка...

Ужов за дверью задышал как штангист, идущий на побитие рекорда.

– Ванька... умираю...

– Не умрешь.

– Умру. Помолчали.

–Я дверь ломать не буду, – твердо заявил Иван Иванович. – У меня и так неприятности: сценарий украли.

– Иди ты... со своим сценарием, – глухо заскулил Ужов. – Другой напишешь. У тебя почти на глазах друг умирает, вот это – неприятности...

Ужов чихнул и затих.

– Филимон! Тишина.

– Филимон!!!! – в паническом испуге заорал Иван Иванович.

– Ааа

– Как тебе помочь?

– Спустись на первый этаж, третья квартира. Спроси Витьку-слесаря. Скажи: Филька умирает. Он

– хороший мужик, поймет

Иван Иванович спустился вниз и позвонил в квартиру № 3. За дверью зашлепали шаги и раздраженный женский голос спросил:

– Чего надо?

– Можно Виктора, слесаря? – вежливо обратился Иван Иванович к дверной клеенчатой обивке.

– Нету его. Во дворе посмотрите. Иван Иванович вышел во двор.

– Идет, – сказала старушка, завидев Ивана Ивановича.

– Вы не подскажете, где найти слесаря Виктора?

– обратился к ним Иван Иванович.

Старушки сдвинулись теснее, крепко сомкнули полые свои рты и стали глядеть куда-то вдаль. По выражению их глаз было понятно, что в дали они наблюдают что-то крайне возмутительное.

В глубине двора, возле мусорных бачков стоял приземистый мужчина с бумажным кульком в руках. У его ног в кружок расселись штук восемь тощих кошек. Мужчина поминутно заглядывал в кулек и, соблюдая одному ему известную очередность, наделял кошек пищей.

– Ванька, вон он с кошками! – закричал сверху Ужов.

Иван Иванович направился к мусорным бачкам и остановился за пределами кошачьего круга.

– Кранов, говорю вам, в настоящее время нет! —неожиданно обрушился на Ивана Ивановича мужчина с кульком. И быстрым взглядом оценив действие таких своих слов, уже миролюбиво заключил:

– И прокладок тоже нет.

– Мне... – сказал Иван Иванович... я... – и доверительно сообщил в порядке информации: – Филька умирает.

Мужчина бросил кулек на землю и, перешагнув через сбившихся в кучу кошек, подошел к Ивану Ивановичу вплотную. Посверлив Ивана Ивановича бирюзовыми глазками, строго спросил:

– Чтой-то с ним?

Иван Иванович доложил обстановку. Витька-слесарь, выслушав безвыходные обстоятельства Ужова, дал такое заключение:

– Фильку жалко. Хороший мужик. Но я замка не трону. Ведь если что, Капитолина его меня за хобот и в конверт. Пускай мучается. – И вперевалку зашагал к дому. Иван Иванович поплелся за ним.