12. (1) В тот день консул отослал их от себя без ответа; но ночью стали его одолевать сомнения. (2) Бросить на произвол судьбы союзников он не хотел, а ослабить свою армию не решался, ибо тогда пришлось бы отсрочить сражение или начать его с риском проиграть. (3) Наконец решил он ни в коем случае не уменьшать войско, чтобы не было над ним угрозы уронить честь римского оружия, а союзникам вместо помощи подать надежду, (4) ибо знал, как часто, а на войне особенно, видимость имеет такую же силу, что и самое действие; кто поверил, что помощь будет, все равно что получил ее и тем сохранил в душе надежду, веру в победу и отвагу. (5) На другой день консул ответил послам, что хоть и опасается, уступив союзникам часть своего войска, ослабить его, все же больше заботит его опасность, нависшая над ними, чем над ним самим. (6) И приказал объявить, чтобы треть солдат из каждой когорты спешно готовила пищу, какую обычно берут с собою на корабли, а кораблям быть готовыми на третий день. (7) Двух послов консул отправил рассказать об этих приготовлениях Билистагу и илергетам, сына же царька ласковым обращением и подарками задержал при себе. (8) Послы отправились лишь после того, как сами увидели, что солдаты погрузились на суда; и принесши эту весть за достоверную, не только убедили своих, но и среди противников широко разошелся слух, что римские подкрепления приближаются.

13. (1) Показавши сделанное послам, консул приказал воротить солдат на сушу. (2) Приближалось время года, удобное для военных действий, и он разбил лагерь, годный и для зимовки, в трех милях от Эмпорий. Отсюда консул выводил солдат грабить вражеские поля то в одну сторону, то в другую, в лагере же оставлял каждый раз небольшую охрану. (3) Они выступали перед рассветом, чтобы успеть уйти как можно дальше от лагеря и застать врага врасплох. То было наукой новым солдатам, да и пленных они захватывали немало, так что по прошествии времени испанцы вовсе уж перестали выходить за крепостные стены. (4) Так консул узнал, чего стоят его солдаты и чего ждать от противника, и только тогда приказал он созвать трибунов, префектов42, всех конников и центурионов и сказал так: (5) «Настало время, которого вы ждали, теперь вы можете показать свою доблесть. До сего дня вы не столько воевали как солдаты, сколько грабили, (6) но вот пришла пора помериться силами с врагом и в настоящем сражении; теперь сможете вы не опустошать поля, а и захватывать богатства городов. (7) В те времена, когда в Испании стояли войска карфагенян во главе с их военачальниками, а у римлян здесь вовсе не было войска, отцы наши сумели все же настоять, что границей римских владений станет река Ибер43. (8) Сейчас в Испании два наших претора, консул и три войска, о карфагенянах в этих провинциях уже почти десять лет и слуху нет, мы же утратили власть даже и по сю сторону Ибера. (9) Вам предстоит вернуть ее оружием и доблестью вашей, вновь надеть ярмо, которое сбросили было с себя здешние племена, хоть и не воевали против нас как положено, а лишь поднимали при случае бунты да мятежи». (10) Такими словами возбудил он до крайности боевой дух воинов и сказал, что тою же ночью поведет их на вражеский лагерь, а пока пусть позаботятся они о нуждах телесных.

14. (1) Среди ночи консул совершил ауспиции и выступил, дабы занять заранее выбранное место прежде, чем противник догадается о его замысле. Он завел войска в тыл испанского лагеря и с первыми лучами солнца, выстроив их в боевом порядке, послал три когорты к валам. (2) Варвары, в изумлении увидевши римское войско у себя за спиной, схватились за оружие. (3) А консул обратился к своим: «Теперь, воины, больше не на что вам надеяться, как только на свою доблесть, я нарочно вас так и поставил. (4) Между нами и нашим лагерем – враги, позади – вражья земля. Остался лишь самый славный, а потому и самый безопасный путь. Спасение – в одной лишь вашей доблести». (5) После этой краткой речи консул приказал трем когортам отступать и притворным бегством выманить варваров из лагеря. Так и вышло. Испанцы, увидевши, что римляне испугались и бегут, высыпали из ворот и заполнили все пространство между своим лагерем и когортами римлян. (6) В суматохе они стали строиться, римляне же были уже построены в образцовом порядке, и консул двинул их на варваров прежде, чем те успели приготовиться к сражению. Сначала он с обоих флангов бросил в бой конников. Справа, однако, они были отброшены и, отступая в беспорядке, перепугали свою же пехоту. (7) Консул это заметил и тотчас приказал двум отборным когортам обойти противника справа и появиться у него за спиной, не дожидаясь, пока столкнутся между собою пешие строи. (8) Страх охватил испанцев, и ход битвы, едва было не нарушенный замешательством римской конницы, был восстановлен. Но все же на правом фланге и среди конников, и среди пехотинцев все настолько смешалось, что консулу пришлось собственной рукой останавливать некоторых и поворачивать на врага. (9) Так шло сражение, обе стороны лишь метали дроты, и исход его оставался пока неясным. На правом фланге, где уже началось было смятение и бегство, римляне держались с великим трудом. (10) На левом же фланге и в центре они теснили варваров, и те непрестанно с ужасом оглядывались на когорты, наседавшие на них с тылу. (11) Наконец испанцы истощили дроты, копья и стрелы и взялись за мечи. Тут бой как бы начался снова. Больше не метали копья вслепую, раня противника случайно и с расстояния, бились упорно, не отступая ни на пядь, и каждый надеялся только на свою доблесть и на свою силу.

15. (1) Консул бросил в бой запасные когорты со второй линии и тем воспламенил ослабевших было своих. (2) На первой линии встали свежие когорты, они забросали изнуренного противника новыми дротами, прорвали его строй клином, а затем рассеяли варваров и обратили их в бегство; те врассыпную бросились в свой лагерь. (3) Видя их бегство, Катон возвращается ко второму легиону, оставленному в запасе, приказывает вынести вперед знамена и сколь можно стремительнее идти на неприятельский лагерь. (4) Если консул замечал, что кто-либо из солдат в боевом пылу вырвался вперед, он наезжал на такого конем, ударял копьем и приказывал трибунам и центурионам также наказать его. (5) И вот уже идет бой за лагерь испанцев, они стараются удержаться, пустивши в ход камни, бревна, окованные с концов железом, все виды метательного оружия. Появился новый легион – и еще отважнее кидаются в бой нападающие, еще яростнее отстаивают вал испанцы. (6) Консул стал высматривать слабое место, где бы обрушиться на лагерь. Он заметил, что у левых ворот защитников мало, и тотчас направил туда гастатов и принципов44 второго легиона. (7) Те, кто охранял ворота, не выдержали бурного натиска, остальные же испанцы, видя, что враг прорвался за вал, побросали знамена и оружие и устремились из лагеря. (8) Многие были убиты в воротах, где толпа запрудила узкий проход. (9) Солдаты второго легиона наседали на них с тыла, остальные принялись грабить лагерь. Валерий Анциат пишет, что погибло в тот день более сорока тысяч испанцев; но сам Катон, который отнюдь не имел привычки умалять свои подвиги, говорит, что множество врагов было убито, а числа не называет.

16. (1) Три дела совершил консул в тот день, весьма достославных, по общему мнению. Первое – он послал войско в обход прочь от своих кораблей и от своего лагеря и перенес сражение в гущу врагов, не оставив воинам иной надежды, кроме как на свою доблесть. (2) Второе – он завел когорты врагу в тыл. И третье – пока остальное его войско преследовало испанцев, он стремительно повел второй легион в боевом строю, под знаменами, к воротам неприятельского лагеря. (3) Так что ничто не было упущено ради победы. Консул приказал играть отбой, и солдаты, нагруженные добычей, вернулись в лагерь; ночью он дал им несколько часов отдыха, а потом послал разорять поля. (4) Разорены поля оказались тем больше, что враги и сами потоптали их, когда бежали накануне врассыпную; так что испанцы, жившие в Эмпориях, сдались не только оттого, что проиграли битву, но и оттого, что лишились урожая. (5) Сдались и люди из других племен, что искали спасения в Эмпориях. Консул был к ним благосклонен: велел угостить их вином, накормил и отпустил по домам. (6) И тотчас же снял лагерь и отправился дальше. На пути то и дело встречал он посланцев от городов, которые сдавались ему, (7) и когда пришел в Тарракон, вся Испания до Ибера оказалась покоренной; в дар консулу варвары возвратили всех пленных – и римлян, и союзников-латинов, что оказались в плену по самым разным причинам. (8) Потом пошли слухи, будто консул намерен идти с войском в Турдетанию45, нашлись болтуны, что уверяли даже, будто он уже двинулся туда через непроходимые горы. (9) Поверив пустым слухам, которые шли непонятно откуда, семь укрепленных поселений племени бергистанов46 восстали, но высланное консулом войско тотчас вернуло их под власть римлян, так что не было и сражения, о котором стоило бы упоминать. (10) Однако, едва лишь консул вернулся в Тарракон и еще даже не выступил далее, они восстали снова и снова были покорены, но на этот раз с ними обошлись не столь снисходительно: всех продали в рабство, дабы неповадно было столь часто нарушать мир.

17. (1) Тем временем претор Публий Манлий47, приняв от своего предшественника Квинта Минуция48 испытанное в боях войско и присоединив к нему столь же закаленную армию, служившую под началом Аппия Клавдия Нерона49 в Дальней Испании, двинулся в Турдетанию. (2) Из всех испанцев турдетаны считаются народом наименее воинственным. Однако их было много, и, надеясь на это, они выступили навстречу римлянам; (3) удар римской конницы тотчас привел их в смятение, а пешее сражение даже не заслуживает этого названия, ибо опытные закаленные солдаты хорошо знали врага и сразу же решили исход битвы. (4) Но и эта победа не положила конец войне. Турдулы50 призвали десять тысяч наемников-кельтиберов, дабы продолжить войну чужими руками. (5) Между тем консул, встревоженный восстанием бергистанов и понимая, что другие племена, едва лишь представится случай, тотчас последуют их примеру, велел отобрать оружие у всех испанцев по сю сторону Ибера. (6) Свирепый род этот не мыслил жизни без оружия, и так удручились, что многие покончили с собой. (7) О том известили консула; тогда призвал он старейшин всех племен и сказал так: «Не нам, а вам более было бы пользы, если бы прекратились ваши мятежи, ибо до сего дня принесли они не столько бед римскому войску, сколько зла испанцам. (8) Одним лишь способом, полагаю, можно от них оберечься – сделать так, чтобы не смогли вы более бунтовать. (9) Я желаю достичь того самыми мягкими средствами; помогите же мне, вашему совету я последую охотнее, чем любому другому». (10) Старейшины хранили молчание, и консул сказал, что дает им несколько дней на размышление. (11) Он призвал их во второй раз, они снова молчали. Тогда консул приказал в один день снести стены всех поселений; в те же места, которые не сразу подчинились, отправился сам и всюду, где останавливался, принимал под свою руку окрестных жителей. (12) Только Сегестика, многолюдный и богатый город, не сдалась, и пришлось брать ее с помощью осадных орудий.

18. (1) Катону труднее было бороться с варварами, чем тем, кто явился в Испанию первыми: в ту пору испанцы, измученные и озлобленные владычеством карфагенян, охотно переходили на сторону римлян; (2) Катон же пришел как будто лишить испанцев свободы, к коей уже привыкли, и вернуть их в рабство51. Оттого он всюду и заставал смуту – одни взялись уже за оружие, других мятежники брали в осаду, принуждая к измене, и если бы консул не оказал им вовремя помощь, держаться бы долее не смогли. (3) Но такою силой духа и ума отличался консул, что успевал сам заботиться и о важных делах, и о мелких, что не только обдумывал он и приказывал, (4) как поступать, а большей частью сам все и делал. Первым он подчинился суровым требованиям, которыми обуздал других; (5) в неприхотливости, бодрости и трудах соперничал он с последним солдатом, и возвышался над войском только своим положением и властью, ему данной.

19. (1) Турдетаны, как уже было сказано, призвали наемников-кельтиберов, и претору Публию Манлию вести войну здесь было гораздо труднее. Письма его заставили консула двинуться со своими легионами в Турдетанию. (2) Турдетаны и кельтиберы стояли отдельными лагерями, и когда консул прибыл, римляне тотчас стали затевать легкие стычки с караулами турдетанов и, хоть и было оно подчас нерасчетливо, всегда выходили победителями; (3) затем консул послал военных трибунов к кельтиберам, чтобы начать переговоры, и предложил им на выбор три условия. (4) Первое – перейти на сторону римлян за плату вдвое выше той, о которой договорено было у них с турдетанами; (5) второе – разойтись по домам, и тогда не будет вменено им в вину, что они помогали врагам римлян; (6) третье – если все же захотят они продолжать войну, пусть сами назначат время и место, дабы решить дело оружием. Кельтиберы попросили день на размышление; (7) но на их совещание проникли турдетаны, и стало оно таким беспорядочным и шумным, что ничего решить не сумели. (8) Римляне так и не знали, в войне они или в мире с кельтиберами; продолжали брать, как в мирные времена, съестные припасы в усадьбах и поселениях врагов, заходили иногда по десять человек в их укрепления и жилища, словно был какой-то договор о торговле. (9) Видя, что никак не удается вызвать противника на бой, консул послал сначала несколько легковооруженных когорт грабить их поля в тех местах, которых война еще не коснулась; (10) затем, узнавши, что кельтиберы оставили свою поклажу и обозы в Сагунтии52, отправился брать этот город. Но кельтиберы и на это никак не ответили. Тогда консул роздал жалованье53 не только своим, но и воинам претора, завел все войско в преторский лагерь, а сам с семью когортами возвратился на берег Ибера.