У миссис Мак-Кой было большое одутловатое, густо напудренное лицо, переходившее в крупную голову с оранжевыми, коричневыми и черными волосами. Ее внешность не подтверждала рекомендации.

— Все-таки, как мужчина мужчине, — продолжал Блоджет, — что за мысль — писать на этих книгах, а? Не могу сказать, чтобы это подходило проповеднику. Они ведь заплатили за эти книги.

— Мистер Блоджет, я открыл в себе добрые мысли и хочу сказать о них каждому.

— Оставь его в покое, Реме, оставь его! — громко сказала миссис Мак-Кой, призывая жестом своего кузена в обеденный зал, дергая головой и поводя злыми глазами.

— А мне это не нравится! — воскликнул ее кузен с неожиданной воинственностью.

— Если вам это не нравится, — продолжал Браш, — то это потому, что вы осознаете бессмысленность своей жизни.

Тут Блоджет закричал:

— Мучение с тобой, дрянной ты реформатор! Ты что же, думаешь, что каждый…

В эту минуту Марджи Мак-Кой бросилась между ними:

— Позавтракай сначала, ради Бога, я прошу тебя! Сейчас же прекрати. Прекрати, я сказала! Ты всегда лезешь в драку. Сказал же тебе доктор, что тебе нельзя волноваться!

— Вовсе не в драку, миссис Мак-Кой, — невозмутимо возразил Браш. — Дайте ему договорить, что он хотел.

Блоджет снова заговорил, уже спокойно:

— Я не говорю, что это не подобает священнику. Но что меня задевает, так это когда какой-нибудь… Черт возьми, всему есть границы, в конце концов!

— Ужас! Да идем же наконец, я хочу кофе, — сказала миссис Мак-Кой, добавив вполголоса: — Он сумасшедший, понял? Оставь его в покое.

— Ну хотя бы скажи, почему ты не священник? Почему ты не в церкви, которая для тебя больше подходит?

— На это есть причина, — ответил Браш, сурово глядя в стену за спиной Блоджета.

— Тебе не хватает денег?

— Нет, это меня не заботит… У меня сугубо личная причина.

— Стоп! — воскликнул Блоджет. — Это меня не касается. Просто я хочу сказать, что ты выглядишь, как будто имеешь немалую личную причину заниматься этими фокусами.

Браш мрачно взглянул на него.

— Не стану скрывать, — сказал он, — я совершил нечто… Я совершил нечто такое, что священник себе никогда не позволит.

— Да, похоже на то, — вздохнул Блоджет с некоторой растерянностью. — Да… Конечно, это совсем другое дело.

— Что он сказал? — не поняла миссис Мак-Кой.

— Он сказал… Он что-то натворил такого, чего священник никогда бы себе не позволил.

Повернувшись к Брашу, Блоджет продолжал конфиденциальным тоном, понизив голос:

— Ну и что же ты такое себе позволил?

— Я не хотел бы говорить об этом при даме, — ответил Браш, насупившись.

Блоджет поднял бровь и ошеломленно присвистнул.

— Какой ужас! Замешана женщина, да?

— Да.

— Тс! Тс-с! Знаешь, что ты должен сделать? Ты просто обязан жениться на этой несчастной.

Браш пристально посмотрел на него.

— Конечно, я бы не прочь жениться на ней. Но только я не могу ее найти.

— Все, я пошла, — рассердилась миссис Мак-Кой. — Мне надоело куковать тут с вами. Брось его, Реме. Он сумасшедший. Он чокнутый!

Она решительно направилась в обеденный зал.

Мистер Блоджет напустил на себя столь таинственный вид, словно Браш сообщил ему о своей беседе с самим Наполеоном.

— Скажите пожалуйста, это ли не ужас! Как же это случилось?

— Я бы не хотел вдаваться в подробности, — сказал Браш.

Блоджет спросил еще что-то о дороге и деловой жизни в Техасе. Затем сказал:

— Как насчет того, чтобы встретиться сегодня вечерком, а? Так, немножко поболтать?

— Я бы рад, но утром я уезжаю в Оклахома-Сити.

— Вот как! Мы там будем завтра. Где ты собираешься остановиться, дружок?

Оказалось, что оба они намерены остановиться в «Мак-Гро Хауз». Они договорились встретиться вечером, как приедут.

— Отлично! Около восьми, идет? Встретимся в баре и немножко выпьем.

— Я не пью, — сказал Браш, — но с удовольствием посижу с вами.

— О! Так ты еще и не пьешь!

— Да, я не пью.

— Мне сдается, это непорядок, — покровительственно сказал Блоджет.

— Алкоголь разрушает нервную систему и понижает работоспособность, — возразил Браш.

— Ты, конечно, прав, черт тебя возьми. Да, ты прав. Я тоже завяжу с этим делом, но попозже. Ты не будешь возражать, если мы с сестрицей немного, так сказать, «себе позволим», а? — Он щелкнул себя по кадыку.