Шрифт:
— Не мог удержаться.
— А вон за кочкой… Видишь, чернеют ушки?
— Не соблазнишь… Этот, — Владимир хлопнул в ладоши, — пусть бежит. О-ле-еле-е! Улепетывай!
Третий выскочил так же неожиданно, как первый, и Владимир опять выстрелил, не успев прицелиться. Махнул рукой и закинул ружье за плечо.
Потом они отдыхали, сидя под сосной, на сухой, похожей на мелкую-мелкую осоку травке и смотрели в голубую беспредельность неба.
— А через год… Хотя у тебя еще не кончится срок… А вот через два года… Где мы будем. Надюша? В Женеве или еще где-нибудь там. И некогда будет нам любоваться природой. Не сосновый аромат, а запах типографской краски…
— Володя! — перебила Надежда с теплой улыбкой. — А мы уславливались…
— Да, да. Ни о Бернштейне, ни о пресловутом «Кредо»… За всю прогулку — ни слова.
Наступая на лиловые тени, что падали от деревьев поперек просеки, Ульяновы дошли до своей заветной Журавлиной горки…
И вот неожиданно на ее песчаную вершину взбежали кем-то вспугнутые козы.
Владимир, выдвигаясь из-за сосенки, рванул ружье, вмиг взвел курок, помня, что в левом стволе у него волчья картечь, и вскинул к плечу. Но, одумавшись, решил выждать несколько секунд. Чуткие козьи уши, похожие на лодочки, настороженно поворачиваются. Сейчас стадо услышит шорох, метнется вперед. И тогда он выстрелит.
А козы стояли неподвижно. Впереди крупный гуран с ветвистыми рогами, еще не утратившими летнего пушка, за ним косули, тонконогие, изящно-напряженные, а дальше — беспечные чапышки, как называют в Сибири косульих сеголетков. По кому же стрелять, когда побегут? Конечно, не по малышам. По гурану!
Надежда ждала, едва переводя дыхание. Вот сейчас!.. Вот прогрохочет выстрел!.. Как Володе не жаль таких?
Гуран шевельнул головой, и красивые рожки на фоне чистого неба Владимиру Ильичу показались легкой короной. Круглый сторожкий глаз смотрит в его сторону. Длинные ноги напряжены, как тетива лука. У гурана вся надежда на них. Только они могут спасти и от волка, и от… охотника.
Но что же козы не бегут? Стоят, как обреченные. Неужели не слышали металлически холодного хруста, когда он взводил пружину? Неужели не заметили ни его, ни Нади?.. Вон слушают: не гонятся ли по следу волки? Тихо. И козы успокаиваются.
Нетерпеливый взгляд охотника снова скользит от головы гурана вниз, по изумительной шее, — какая великолепная осанка! — по аккуратно очерченной холке и опять задерживается на ногах. Может ли быть что-нибудь более дивное, легкое и в то же время сильное?..
И ружье порывисто опустилось стволами в землю.
— Нет, не могу, — вырвался горячий шепот.
Надежда облегченно вздохнула; сделав шаг к мужу, обняла его за плечи.
Гуран оторвался от земли в удивительно легком прыжке и вмиг скрылся за горкой. За вожаком так же молниеносно ринулись вниз косули, будто ветер кинул белесо-золотистую ленту. Белозадые чапышки поспешили за взрослыми, как бы помахивая белыми салфетками.
— Не могу по такой красоте! — Владимир, опустив курок, закинул ружье за спину. — Охотники узнают — засмеют: «Сапожник!.. А еще с двустволкой!» И будут правы. Такую цель упустил!.. Ай-яй!..
И вот они снова вдвоем на вершине Журавлиной горки.
Надежда держит мужа за горячую руку, смотрит в его милые, искристые глаза.
— А помнишь, Володя?.. Первый раз пришли…
— Не пришли — взбежали на горку. Тебе в ботинки попал песок, и ты смеялась.
— И ты — тоже. На весь лес. Да так беззаботно, словно мы не были ссыльными.
— А твоя коса… Помнишь?.. Ты быстро повернулась, и коса хлестнула меня по плечу. Длинная, пушистая…
— Все… На всю жизнь!..
И так же, как тогда, Владимир обнял Надю. Она положила голову ему на плечо:
— Полтора года! Долгие ссыльные и короткие наши с тобой месяцы. Будто вчера…
— Смотреть, Надюша…
— Помню: «Лучше в эту сторону». Попрощаться с Саянами.
И они повернулись к Енисею. Теперь перед ними до самой реки расстилалась рыжеватая от жухлых трав равнина, а за ней синели задумчивые горы с ясно очерченными снежными шпилями. И они останутся в памяти.
По ближней сосновой чаще в стороне озера Перово осень щедро раскидала золотые слитки берез, им, изгнанникам, подарила на прощанье этот тихий день.
Будет ли еще когда-нибудь такой?
Они спустились к маленькой полянке, покрытой по-осеннему сухой и жесткой травой. И опять на том же месте, как тогда весной, развели костерок, молча посидели возле него, привалившись плечом к плечу…
Глава тринадцатая
1
Настала последняя зима.
С утра, медленно кружась в воздухе, падали на стылую землю хлопья снега, будто облака роняли тополиный пух. А к вечеру похолодало, из степи лавиной навалился дикий ветер, стал перемешивать снег с песком.