Я и в самом деле никак не пойму, - говорит Маэстро Шимон, - почему вам, молодым, не вкусившим ещё…

…начинаааается… - вздыхает Ран, разливая пиво в бокалы.

…нет, ты объясни! ну зачем?… зачем тебе это - слова, сны?… у тебя вся жизнь перед глазами, вот здесь! Прямо тут! Смотри!
– он протягивает полупустую бутылку «Гиннеса», будто пытаясь уверить собеседника, что всю его жизнь, какая ни есть, можно уместить на донышке этой бутылки.

Сеанс

Она входит в примерочную, запирает дверь на щеколду. Заглядывает в зеркало и быстро отворачивается. Освещение не самое удачное. Прямо скажем, сэкономили на освещении. А ведь могли позволить себе - судя по баснословным суммам на ценниках.

С чего начать?

Яэль придирчиво рассматривает всё, что успела выбрать, - три платья, повисшие на казённых пластмассовых вешалках. Сливовое шифоновое - от «Marchesa» - так и просится к позапрошлогодним туфлям и сумочке «Jimmy Choo». Чёрненькое с архитектурными слоями от «Oscar de la Renta». И атласное - от «George Chakra» с рукавами из стразов, - покамест неясно, куда надеть, но уже понятно, что без него - как без рук.

Если купить всё это, до конца месяца придётся жить впроголодь. Так не пойдёт, дорогуша. Умерь пыл. Выбери что-то одно.

Яэль медленно раздевается, стараясь не смотреть в зеркало. Нужно обязательно сказать им всё, что я об этом думаю, как бы между прочим, вскользь… Мол, освещение у вас в примерочной… как в покойницкой.

Как прикажете мерить (а главное - наслаждаться процессом), учитывая подробности обстановки?

Бред.

Можно даже небольшой скандальеро устроить. Или - большой, по обстоятельствам…

Из-за двери - голос молоденькой продавщицы (та ещё сучка!): у вас всё в порядке? Помощь не требуется?

Всё в порядке. Тускловато немного (ага, здесь требуется пауза, как бы - сомнение, неуверенность)…

Тускловато? В каком смысле?

Ничего не вижу! Хоть глаз выколи…

Продавщица приносит искренние извинения (увы, скандал откладывается - до лучших времён) и передаёт настольную лампу - в проём между низким потолком и дверной створкой.

Если что, зовите… Розетка под зеркалом.

Мило.

Яэль нажимает на кнопку и направляет узкий раструб на себя - снизу вверх. Как на сцене. Лица не видно - лицо должно остаться в тени, но всё остальное…

Она поворачивается перед зеркалом и подставляет лучу обнажённую грудь.

…ух ты! Довольно откровенно. Впрочем, они это любят. Им понравится. Световой конус стремительно падает вниз, будто взгляд, принадлежащий робкому ухажёру: на мгновение позволил себе увлечься, но - опомнился и отпрянул.

Пальчики на ногах. Кожица - нежная, как у новорожденного.

Рельеф лодыжки.

Лучик медленно ползёт вверх, то и дело останавливаясь, будто спрашивая у неё разрешения.

Яэль делает вид, что не догадывается о его присутствии: бровки домиком.

Свет касается коленей, и - вот удивительно!
– она осязает живое тепло, хотя прекрасно знает, что это невозможно - лампа не настолько сильна, чтобы чувствовать её на расстоянии, кожей…

Снаружи раздаётся выразительное покашливание. Следом - осторожный стук в дверь.

Сеанс окончен.

Нужно жить дальше. Ты готова?

На расстоянии взгляда

–  Габи, ты куда смотришь?

–  Никуда.

–  Разве можно смотреть НИКУДА?

–  Можно.

–  А по-моему, нет.

–  Я же смотрю!

–  Ну-ка подними голову…

Ривка. Лифчик не носит принципиально…

–  Ты меня видишь?

–  Вроде того… (смех в классе)

Она подходит ближе, совсем близко, до неё можно дотронуться. Почему бы и нет? Повернулся на месте и сам не заметил… извините… морщинки на складках блузки… их нужно разгладить… нельзя же так…

–  Габи, ты о чём думаешь?

–  Ни о чём.

–  Весь класс думает о Ханохе Левине! Верно, молодые люди?

Шелест голосов.

–  Давай сделаем так: ты будешь смотреть на меня и думать о Ханохе Левине. Как тебе такая идея?

–  Ладно.

–  Будешь смотреть на меня?

–  Буду.

–  А думать о чём будешь?

–  Ни о чём… (класс взрывается)

–  О Ханохе Левине, Габи.

–  Хорошо.

Ривка разворачивается на каблуках и проходит к доске. Габи послушно следит за нею взглядом, морщась от напряжения, недоумевая: как можно думать, когда перед глазами ТАКОЕ!